– Логично. Стройно, капитан, – неожиданно похвалил полковник. – Эта версия – единственная, которая способна прижиться. А чего, скажи, она ночью-то не удрала? Сразу, как наблюдателей убили?

– Надо было показать нам, что она как бы не при делах, – нехотя озвучил Алексеев не дающие ему покоя нехорошие мысли в адрес Насти. – Была дома, спала, ничего не знаю. Ничего не видела. Кстати, в пользу этого свидетельствует и последняя запись с камеры видеонаблюдения. Она осталась включенной в соседнем доме. Это откуда за ней наблюдали.

– Если твоя версия справедлива, то тогда, капитан, мы имеем дело с матерой хладнокровной преступницей. Узнал бы ты о ней побольше, капитан, а? Может, в городок ее смотаешься, откуда она родом? Или пошлешь кого? С соседями поговорил бы, с учителями…

Так вот Анастасия Сергеевна Дворова, овдовевшая в неполные двадцать семь лет и сделавшаяся наследницей громадной финансовой империи, из пострадавших перекочевала в разряд подозреваемых.

Дома, в одиночестве, вытащив с полки не начатую упаковку кофе, Алексеев долго нянчил ее в ладонях и все вспоминал и вспоминал момент их знакомства, все последующие встречи. Задавался вопросом, а что он в ней просмотрел? Почему она при каждой их встрече казалась ему уязвимой и ранимой? Слабой и беззащитной? С чего он решил, что она неспособна…

Что?! Убить?! Заказать убийство горячо любимого мужа?! Приказать убрать людей, которые ей мешали?! Или…

Или противостоять злу?!

В чем смысл ее бегства?

Он долго мучился, пытаясь аккуратно распаковать кофейный брикет. Ни черта не вышло. Край яркой упаковки надорвался не там, где надо, и пополз кривой линией, кофе усыпал стол.

– Черт! – выругался Алексеев, сгребая кофе в ладонь и отправляя его в турку с горячей водой.

Потом подумал, досыпал еще одну ложку. Пусть будет горьким, крепким, горячим. Он должен понять, что находит в этом прекрасного Анастасия Дворова. Он должен влезть в ее мозги, распознать ее мысли, угадать желания.

Кофе был готов через пару минут. Он перелил его в чашку, насыпал щедро сахара. Совсем без него он пока не мог. Требовалась привычка. Глотнул раз, второй, подержал во рту глоток, и вдруг понравилось.

Остро! Крепко! Приятно!

И неожиданно вспомнилось то, о чем он все хотел спросить Ирину Глебовну, горничную Насти, да так и не спросил. Их все время что-то отвлекало.

Он позвонил ей.

– Да, Игорь Николаевич… Настя? Она нашлась? – сразу, не дождавшись его ответа, женщина принялась всхлипывать.

– Пока нет, Ирина Глебовна. Я вот что хотел у вас спросить… В тот вечер, когда я приехал к вам, то есть к вашей хозяйке в дом, в мусорном ведре не было мусора.

– Да?

– Да, Ирина Глебовна, я лично осматривал кухню.

Да, он лично осматривал кухню. И не нашел там ничего странного. Посуда на своих местах. Кофе она пила утром. Потом пообедала. Уже после ухода горничной. Посуду не помыла. И успела уйти из дома к моменту ее прихода в пятнадцать ноль-ноль.

– В ведре не было мусора. Вы когда его выносите?

– Дважды в день, – проговорила она задумчиво. – После утренней уборки. И вечером в шесть.

– В тот день утром после моего ухода вы вынесли мусор?

– Да, как положено.

– А к вечеру мусор успевал за день скопиться? Хозяйка же ничего не делала по дому и…

– Ой, ну почему же сразу ничего не делала по дому! Она могла кофе себе варить сама. Могла салат сделать. И завтраки… Завтраки она часто готовила Льву Дмитриевичу сама. Это уже после моего ухода. И, простите, некоторые использованные предметы личной гигиены Анастасия Сергеевна туда выбрасывала. Элементарно – ушные палочки!

– Понятно… То есть к вашему приходу к трем часам дня что-то скапливалось?

– Ну да. И в тот день, когда убили этих несчастных… Когда я уходила, хозяйка снова принялась варить себе кофе. А гущу мы всегда выбрасываем в ведро. Таков уговор. Чтобы не засорять канализацию. И еще… Она собиралась немного оттенить волосы после обеда. Я видела приготовленные флакончики в ванной. А вечером их уже не было.

– Их не было и в мусорном ведре, Ирина Глебовна. И кофейной гущи не было.

– Да… Странно… – эхом отозвалась горничная. – Я тоже вспомнила. Ведро было абсолютно пустым с новым мешком для мусора. Странно…

– Она сама не выносила мусор?

– Никогда! – заявила Ирина Глебовна.

А в тот день вынесла. Что хотела от них спрятать?! Какой след уничтожить?!

– Мусор вывозится когда?

– Вывозится раз в день. Вечером. В девять.

– Вы относите?

– В контейнеры метрах в двадцати от дома. Лев Дмитриевич был категорически против мусорных баков возле его участка. Категорически!

Идиот! Тупой идиот! Он бы еще успел тем вечером найти тот злополучный пакет, который выбросила Настя. Что же она хотела спрятать?..

– Считаете, что хозяйка пошла по улице с дорожной сумкой и мусорным пакетом?! – ужаснулась Ирина Глебовна ему в ухо.

– Возможно, – ответил он уклончиво и попрощался.

Итак… Настя что-то выбросила перед своим бегством. Посуду, главное, не помыла, а мусор выбросила. И еще… Таксист сказал, что подхватил ее, когда она шла по улице. С красной сумкой. А мусорный пакет? Успела выбросить? В каком месте он посадил ее в машину? До того или после? Если до того, то почему не упомянул о мусорном пакете? Не счел нужным, забыл? Или… Или он с ней в сговоре? И не было никакой случайности в том, что она села именно к нему в машину?

Мудрено, конечно. Очень! Но хоть что-то же! Хоть какая-то крохотная ниточка. А то ведь совершенно бесполезное топтание на одном месте.

Кстати!

Алексеев аж гущи хлебнул, так разволновался, когда вспомнил, что незадолго до своей гибели, часа за три, Лев Дмитриевич Дворов уехал из своего офиса именно на такси. Машину и водителя так и не нашли.

А надо поискать. Надо…

Вадик выбрался из теплого автобусного нутра, насквозь пропахшего пассажирами и их багажом, на улицу. Он глубоко вдохнул прохладного воздуха, выдохнул и принялся отряхиваться, сложив недовольно губы. Ему оттоптали ботинки, начищенные с утра до зеркального блеска. Посадили пятно на рукав куртки. И оно теперь не оттирается. Наверняка какой-то сальный ватник приложился. А среди пассажиров были и рабочие в спецодежде. Он поправил воротник сорочки, вытащил манжеты из-под рукавов джемпера на сантиметр, одернул куртку и лишь тогда огляделся.

Место, где по его требованию водитель остановил автобус, было крохотным пятачком, полуметровым съездом с трассы. Дальше шло сетчатое ограждение, за ним лесополоса.

По утверждению одной из пассажирок, которая сегодня не только узнала Настю на фотографии, но также вспомнила, где та вышла, вдова осталась стоять тут на месте, когда автобус поехал дальше.