Миссис Энджелл вышла с озадаченным выражением лица, а Бхатти присоединился к остальным сидевшим вокруг камина и зажег трубку. Он с улыбкой глядел, как Бёртон осматривает механизм сверху и снизу, касается его груди и проверяет маленькие зубчики, вращающие голову.

— Полезно, — пробормотал королевский агент. — Очень полезно. Могу ли я натренировать его как партнера по фехтованию?

— Конечно, — ответил Бхатти. — Хотя вы, вероятно, обнаружите, что он слишком быстрый соперник.

Бёртон приподнял брови.

— Кстати, — добавил констебль, — вы должны заводить его раз в день, и ему надо дать какое-то имя: так будет легче отдавать команды.

— Ах, да. Я понимаю, о чем вы. — Бёртон встал перед своим новым слугой: — Ты понимаешь мой голос?

Латунный человек отдал честь.

— Запомни: тебя зовут Адмирал Лорд Нельсон!

Латунный человек вновь поприветствовал Бёртона. Гости расхохотались.

— Браво, Ричард! — воскликнул Суинберн.

Королевский агент повернулся к полицейским:

— Благодарю вас, детектив-инспектор Траунс и констебль Бхатти, это замечательный подарок! А сейчас я предлагаю закончить дело заводного человека на Трафальгарской площади и отдать моему слуге первый приказ.

Траунс одобряюще кивнул.

— Адмирал Лорд Нельсон! — скомандовал Бёртон. — Подай напитки!

Напитки были поданы, причем совершенно правильно.

Позднее, ночью, Бёртон обнаружил, что не в силах заснуть. В голове назойливо звучал один-единственный вопрос. Наконец он не выдержал и задал его темноте:

— Что же случилось с настоящими Поющими Камнями?

[33]«МОЯ ДОРОГАЯ МАМА,

Слишком много времени прошло с моего последнего Письма от 22 апреля, 54, и мне очень трудно Начать это Письмо. Я глубоко сожалею о твоих пережеваниях и безпакойстве которые причинял тебе не пиша раньше. Но они известны моему поверенному а более интимные делали я сохраню для твоих Ушей. В одном еще лишь Уверяю тебя хотя я вел скромную Жизнь я никогда не совершил ничего позорного ни для тебя ни для моей Семьи. Я был всего лишь Бедняком и не хуже того. Мистер Гиббс придлажил мне вспомнить и написать тебе што знаем только мы с тобой штобы ты была уверена што это пишу я. Не думаю што это необходимо Моя Дорогая Мама. Впрочем шлю. А именно коричневая родинка у меня на боку. И та карточная игра у Брайтоне. Заверяю Мою Дорогую Маму с тех пор выполнить ее обешанъе. Пожалуйста когда будешь писать мне вложи письмо для мистера Гиббса во избежании нинужнова расследования ибо я ни желаю штобы кто-то узнал меня в этой стране. Когда я займу приличное мне звание и положение. Так решившись вернутся и вновь пересечь океан я вынужден попросить выслать мне Средства на это и на уплату некаторых неотложных долгов. Я бы вернул их наземной Почтой. Сумма Денег и других росходов будет больше двухсот фунтов, ибо я собираюсь Плыть из Виктории не этой Колонии И плыть из Мельбурна под своим Именем. Теперь штоб я мог зделать это моя дорогая Мама ты должна выслать мне хотя бы 400 фунтов».

Письмо от Претендента Тичборна

Первый понедельник апреля 1862 года. Пять недель со дня смерти сэра Чарльза Бэббиджа.

Шипение, грохот и звук, похожий на тот, который издает большая пробка, вылетающая из кувшина, объявили о прибытии ящичка в устройство на столе сэра Ричарда Фрэнсиса Бёртона. Фиджет поднял голову с коврика у камина, тявкнул, проскулил и заснул опять. Служанка, пятнадцатилетняя Элси Карпентер, отложила веник, вышла из комнаты, взбежала по лестнице на верхний этаж и постучала в дверь библиотеки. Оттуда лилась экзотическая музыка.

— Входите, — послышался чей-то голос.

Она вошла и сделала реверанс. Бёртон, завернутый в джуббу, скрестив ноги сидел на полу среди груды книг и курил кальян. На голову он повязал тюрбан, на ноги надел тапочки с загнутыми концами. Несколько дней назад он сбрил раздвоенную бороду и теперь щеголял длинными экзотическими усами, свисавшими по обеим сторонам рта. Он стал выглядеть моложе и, по мнению Элси, значительно привлекательнее.

В углу комнаты на корточках сидел еще один человек, значительно менее приятный, чем ее хозяин, и играл на нэе[34]навязчивую, тягучую мелодию. Старый, смуглый и тощий, он носил просторную желто-белую полосатую одежду и высокую феску. Бёртон кивнул мужчине, и он отложил инструмент.

— Спасибо, Аль-Маслуб. С годами твой талант сверкает всё ярче и ярче. Возьми из серванта всё что тебе нужно, и да благословит тебя Аллах.

Старик встал, поклонился и прошептал:

— Барак Алляху фикя.[35]

Он подошел к тяжелому серванту справа от двери и открыл маленькую деревянную шкатулку, стоящую на нем. Взяв оттуда несколько монет, он молча прошел мимо Элси и вышел из комнаты.

— В чем дело, мисс Элси? — спросил Бёртон.

— Извините, сэр, — сказала она, опять сделав реверанс. — Простите, что перервала вашу музыку, но из этой штуковины на вашем столе вывалилось письмо.

— Спасибо. И ты, наверное, имела в виду прервала?

— Конечно, сэр. Перервала.

Девушка опять неуклюже присела, вышла из комнаты, сбежала вниз по лестнице, подобрала метлу и выскочила из кабинета прежде, чем Бёртон вернулся туда. Потом она спустилась в подвал:

— Всё блестит как стеклышко, мэм, — сообщила Элси миссис Энджелл.

— Пыль с книжных полок смахнула?

— Да, мэм.

— А с камина?

— Да, мэм.

— А со старого африканского копья?

— Да, мэм.

— Шпаги отполировала?

— Да, мэм.

— Подушки взбила?

— Да, мэм.

— А что с ручками дверей?

— Вы можете смотреться в них, как в зеркало, мэм.

— Хорошая девочка! Отрежь себе фруктового торта и отдохни. Ты это заработала.

— Спасибо, мэм. — Элси взяла кусок торта, положила его на тарелку и села на стул. — Кстати, мэм, музыкальный шах ушел, и еще хозяин получил письмо из штуковины.