Они вернулись к Трафальгарской площади, пробились сквозь толпу, вышли на Чаринг-Кросс-роуд и направились к Сент-Мартин.

— Ты кого-нибудь подозреваешь?

Траунс снял котелок, хлопнул по нему и надел снова.

— Как мне кажется, главным подозреваемым должен быть… — начал детектив, но тут же оборвал себя: — Нет, ты только посмотри на это!

Из-за угла вывернуло причудливое средство передвижения и с грохотом двинулось к ним навстречу на огромной скорости. Это была транспортная многоножка. Евгеники брали живое насекомое, выращивали его до нужного размера, а затем убивали и отдавали труп инженерам, которые срезали верхнюю половину длинного трубчатого тела и удаляли внутренности. Оставался затвердевший хитиновый остов, который заполнялся паровыми машинами с педальным управлением. К каждому сегменту огромного тела привинчивали платформы, к ним крепили сиденья, над которыми натягивали полог, в точности повторявший отсутствовавшую половину тела. Водитель сидел спереди на стуле, вырезанном из головы насекомого: чтобы управлять этой диковинной машиной, он должен был умело манипулировать длинными рычагами.

Этот новый тип омнибуса был битком набит пассажирами: каждое сиденье занимали по трое, многие стояли, а некоторые, рискуя жизнью, свисали наружу, гикая и ухая в восторге от того, что кэбы и экипажи, телеги и паросипеды, лошади и пешеходы торопятся убраться с дороги и зачастую вылетают на противоположную часть улицы. Трубы по бокам выбрасывали в воздух густые облака горячего пара, и, когда омнибус пролетал мимо Бёртона и Траунса в узкой щели, образовавшейся посреди потока экипажей, оба на мгновение ослепли. Из толпы раздались яростные проклятия и богохульства; потом послышались громкий треск, резкий крик и паническое ржание.

— До чего же уродливо это чудище! — прорычал Траунс, вынул из кармана платок и отер лицо.

— Одна из самых экстравагантных вещей, когда-либо виденных мною! — воскликнул Бёртон. — Я читал, что технологисты экспериментируют с панцирями насекомых, но понятия не имел, что они добились такого прогресса!

— Неужели ты это считаешь прогрессом? — возразил Траунс, махнув шляпой на улицу которая постепенно появлялась из-под истончавшейся дымки. — Взгляни: это же самый настоящий хаос! Мало нам лошадей, паровых лошадей и пенни-фартингов на улице в одно и то же время — так теперь еще и чертовы паронасекомые! Скоро люди будут гибнуть у них под ногами!

— Хм-м, — согласился Бёртон. — Мы безусловно должны что-то сделать с таким обилием не подходящих друг другу машин.

— Обилием? Называй как хочешь, Бёртон, но если эти проклятые ученые не одумаются и не начнут хоть как-то обуздывать свою инженерную фантазию, то движение в Лондоне полностью остановится, попомни мои слова! Неужели так трудно это предвидеть? Что за безответственность!

— Так ведь разве я спорю? Идем. О чем ты говорил? А, о подозреваемом.

— Подозреваемом? Ах да, дело Брандльуида. Самый очевидный претендент на роль взломщика — Маркус Декстер: нет такого сейфа, который он не смог бы открыть; к тому же он хитер как лис. Но как раз тогда он совершенно точно промышлял на Кейптаунском рынке в Сохо. Сирил Брэйди, по кличке Муха, сидит в Пентонвильской тюрьме, а Тобиас Флетчер болен туберкулезом и не встает с кровати. Насколько я знаю, в Лондоне больше нет никого, кто мог бы вскрыть сейф Брандльуида без динамита.

Вдруг прямо перед Траунсом возник одноногий нищий с костылем.

— Джентльмен, дайте несчастному инвалиду пенни на чашечку чая! — умоляюще прохрипел он.

Детектив-инспектор сердито оглядел бродягу и приказал убираться прочь, но, прежде чем тот ушел, сунул ему в руку монету.

— Я почти склоняюсь к версии продавца бриллиантов, — пробормотал Траунс.

— У Брандльуида есть версия?

— Что-то вроде того. Он думает, что алмазы украл призрак.

Бёртон остановился и изумленно поглядел на своего спутника:

— Призрак?

— Да. Он вбил себе в голову, что в тот вечер видел призрак женщины.

— Ты ведь не веришь ему, правда?

— Конечно нет. Наверное, он задремал, и призрак ему приснился. Вот только…

— Что?

— Этот приятель Франсуа Гарнье, которому он дал два бриллианта… как его?

— Жан Пеллетье.

— Да, точно. Я обратился в Париж, в Сюртэ женераль.[38]Они подтвердили, что Жан Пеллетье умер от сердечного приступа.

— И?

— Его нашли в собственной квартире; дверь комнаты была заперта изнутри, окна закрыты. Тем не менее на его лице застыло выражение крайнего ужаса. Детектив, с которым я говорил, даже сказал: «Словно он увидел привидение…»

— Любопытно.

— Хм-м… Так или иначе, послушаем, что скажет Брандльуид. И давай-ка поторопимся!

Спустя несколько мгновений они вошли в магазин. Эдвин Брандльуид поглядел на них из-за прилавка, укрепленного сзади полосами металла. Это был сутулый джентльмен среднего возраста, с узким подбородком и рыжей остроконечной бородой. Картину дополняли рано полысевший череп, тонкие губы и очки с толстыми стеклами, сидевшие на крючковатом носу.

— О, детектив-инспектор, как приятно видеть вас! Есть новости?

— Боюсь, что нет, мистер Брандльуид. Позвольте представить вам капитана Бёртона — того самого джентльмена, который обнаружил грабеж.

— Я в долгу перед вами, сэр, — сказал торговец, — если бы не вы, пропали бы и остальные бриллианты — тогда я был бы полностью разорен. Прошу вас, проходите, джентльмены!

Брандльуид подошел к двери, вделанной в железо слева от прилавка, открыл ее, отступил на шаг, разрешая своим гостям зайти внутрь, и закрыл ее за ними.

— Я только что заварил чай, и еще у меня есть коробка печенья с кремом. Не желаете ли присоединиться ко мне, джентльмены?

Бёртон и Траунс утвердительно кивнули. Спустя пять минут все трое уже сидели за столом.

— Мистер Брандльуид, — начал Бёртон, — я совершенно озадачен. Почему таинственная личность подменила только Поющие Камни и больше ничего не тронула в вашем сейфе?

Королевский агент помнил про особые свойства пропавших драгоценностей, о которых поведал ему Бэббидж. Но он хотел выяснить, кто еще осведомлен об этом.

— Хороший вопрос! — ответил Брандльуид. — Я верю, что преступник — специалист и коллекционер, то есть человек, интересующийся бриллиантами не столько из-за стоимости, сколько из-за их истории. Вам известно их происхождение?

— Только то, что их обнаружили в 1837 году, когда они начали петь. Вскоре после этого лейтенант Франсуа Гарнье забрал их из храма в Камбодже; сначала их было семь, но два он отдал приятелю, и после его смерти они исчезли.