Кларинда в течение последних трех месяцев научилась жить в обстановке затаенной злобы, втайне убеждая себя, что если бы не эти обстоятельства, она, возможно, смогла бы даже подружиться с некоторыми обитательницами гарема. Это позволяло ей высоко держать голову, делая вид, будто их насмешки и злобные взгляды ее совсем не касаются, точно так же, как это происходило в первые дни после ее поступления в семинарию мисс Трокмортон.

Возможно, такая уловка и сейчас удалась бы Кларинде, если бы с пурпурной кушетки не поднялась с грацией дикой кошки женщина и не остановилась прямо перед Клариндой. Поскольку Кларинда была вынуждена остановиться, Поппи спряталась за ее спиной, наверняка вспомнив, как Кларинда не раз защищала ее от злых выходок девчонок в семинарии.

Кларинда окинула женщину холодным оценивающим взглядом. Это была Ясмин, которая почему-то назначила себя главной гонительницей Кларинды.

Если верить тем сведениям, которые Поппи почерпнула, подслушивая разговоры других женщин, Ясмин готовилась занять место одной из самых любимых жен султана, когда обнаружилось, что она не так невинна, как утверждала. Учитывая гордость и собственническое чувство марокканских мужчин, ей еще повезло, что она осталась жива. Поговаривали, что только благодаря ее чрезвычайным талантам в постели Фарук, узнавший об обмане, не убил ее, а оставил в качестве наложницы.

У нее были пухлые губы цвета сливы, блестящие черные, как полночь, волосы, ниспадавшие до талии, и прекрасные черные глаза. Она поистине была самой красивой женщиной в гареме. Нос у нее был несколько великоват для личика в форме сердечка, но это лишь добавляло чертам экзотической привлекательности. Соблазнительные округлости ее тела едва прикрывались прозрачным шелком, привлекая мужской взгляд к чуть заметному треугольничку на стыке бедер.

Со дня появления в гареме Кларинды и Поппи Ясмин не делала тайны из своей неприязни к ним. Кларинда подозревала, что только из уважения к возлюбленному хозяину — и из страха перед ним — Ясмин пока воздерживалась от того, чтобы подсыпать яд в вино Кларинды или вонзить ей под ребра украшенный драгоценностями кинжал, пока та спит.

Уперев руки в округлые бока, Ясмин еще выше задрала подбородок и окинула Кларинду явно неприязненным взглядом. Ее сестры по гарему насторожились и сосредоточились вокруг них, словно акулы, почуявшие вкус свежей крови.

— Мы слышали, что во дворец прибыл человек твоего роду-племени, — начала Ясмин.

— Вот как? — вежливо переспросила Кларинда, отказываясь доставлять женщине удовлетворение, подтверждая или опровергая то, что она уже знала.

— Мы тут размышляли о том, что привело этого красивого англичанина к нашему порогу. И решили, что он, возможно, устал спать с костлявыми английскими принцессами и решил попробовать, какова в постели настоящая женщина. — Ясмин оглянулась через плечо, чтобы удостовериться, что вся аудитория ее внимательно слушает. — Или несколько настоящих женщин.

Когда женщины позади нее повалились на кушетки в приступе смеха, губы Ясмин дрогнули в победоносной улыбке.

Кларинда сохраняла на лице выражение полного безразличия.

— В отличие от марокканских мужчин англичанам не требуется множества женщин, чтобы удовлетворить свои желания. Им хватит одной. Если это подходящая женщина.

Хотя ее голос разносился по всему залу, Ясмин придвинулась ближе, как будто желая поделиться секретом.

— Если бы Соломон направил меня помогать англичанину мыться, уж я бы доказала, что являюсь подходящей женщиной, умеющей удовлетворить любое его желание.

За последние три месяца Кларинда научилась гораздо большему, чем способы вплетания драгоценностей в свои волосы. И когда она отчетливо представила себе эту женщину стоящей на коленях у ног Эша, ей пришлось изо всех сил стиснуть в кулаки руки, чтобы не согнать пощечиной самодовольное выражение с ее физиономии.

Наклонившись к Ясмин еще ниже, Кларинда понизила голос до настоящего шепота, который предназначался только для ушей Ясмин:

— Если бы ты могла удовлетворить любое желание мужчины, ты бы являлась женой Фарука, а не наложницей, не так ли?

Кларинда была единственной, кто стоял достаточно близко, чтобы разглядеть страшную обиду в глазах Ясмин. Сама того не желая, Кларинда почувствовала угрызения совести. Пожалуй, вдвое обиднее жить почти на положении рабыни, если ты рождена быть королевой.

Понимая, что малейшее проявление сочувствия сочтут слабостью, которой можно воспользоваться позднее, Кларинда аккуратно обошла Ясмин и быстро пересекла комнату.

Кларинда не могла позволить себе роскоши оглянуться через плечо, наслаждаясь собственным триумфом, однако Поппи не была связана подобными ограничениями.

— Что, черт возьми, ты сказала этой мегере? Она выглядит так, будто готова убить тебя во сне.

Кларинда тряхнула головой и произнесла самым легкомысленным тоном:

— Я сказала ей, что загадочный англичанин и его желания меня абсолютно не касаются.

Кларинда беспокойно ходила туда-сюда по отгороженному портьерой алькову в ожидании приглашения присоединиться к султану за ужином. Поскольку она все еще была почетной гостьей султана, от нее не требовалось спать в главном зале вместе с другими женщинами. Ей была предоставлена комнатка в башне, в которую вела узкая каменная лестница. Поппи спала в алькове меньшего размера, расположенном сразу при выходе из зала. В алькове Кларинды почти ничего не было, кроме роскошной кушетки для сна с горой подушек, но она по крайней мере находилась здесь одна. А сегодня ночью, больше чем когда-либо, она радовалась возможности побыть одной, пусть даже такая привилегия давала женам и наложницам Фарука еще один повод испытывать к ней презрение.

Старшие женщины, прислуживавшие обитательницам гарема, в большинстве своем являлись некогда любимыми наложницами отца Фарука. Они привели Кларинду в порядок и ушли, унося с собой свои лосьоны и притирания. Работу свою они всегда делали тщательно, однако сегодня Кларинде показалось, будто они особенно старательно потрудились над ее внешностью. Судя по всему, им сообщили, что сегодня вечером она должна предстать перед глазами не только султана, но и его чужеземных гостей.

Кларинда потеряла счет взмахам щеток и расчесок, которыми они расчесывали ее волосы, пока они не заблестели, словно льняная пряжа в неярком свете лампы. Находиться в центре столь пристального внимания было весьма соблазнительно, особенно если закрыть глаза и отдаться этим манипуляциям. Каждый дюйм ее тела словно возрождался к жизни, как после продолжительного сна.

Приведя в порядок ее волосы, женщины достали коллекцию флакончиков, горшочков и пузырьков. Припудрили ее скулы пудрой из чистого золота, подрумянили верхнюю губу, чтобы подчеркнуть ее изгиб в виде лука Купидона, и обвели тончайшей угольной линией ее глаза.

Одна из женщин открыла стеклянную крышку драгоценного флакона и помазала ее миррой за ушами и в ямочке под горлом. Они были готовы надушить и гораздо более интимные места, если бы Кларинда не прогнала их из алькова, не обращая внимания на их обиженные мины и протесты, которые они бормотали по-арабски.