Пройдя сколько-то, мы остановились на склоне горы и торчали там целую вечность. Все только и делали, что болтали и отхлебывали из набедренных фляжек. Слуги, помогавшие на охоте, нагнали нас, притащили всякое снаряжение и привели еще одну стаю собак. Шанель при виде собак сильно занервничала: то ли боялась их, то ли опасалась, как бы псы не напрыгнули на нее и не испачкали грязными лапами новенькие брюки-хаки. Я видела, как она с тревогой косится на собак и обходит их стороной, словно они воняли, – впрочем, смердеть-то они и правда смердели.

Я бы с радостью поболтала со слугами, расспросила бы их про устройство ружей и про то, как проходит охота на оленей, но была совершенно уверена, что разговаривать с ними не принято, и все тут. В конце концов я подошла к Шафину, который стоял в свободной позе, перекинув ружье через руку, – очевидно, он привез с собой свое личное ружье, только выглядело оно как-то непривычно, приклад под странным углом к стволу.

– У тебя ружье сломалось?

Он почти улыбнулся. Почти.

– Нет. Ружье полагается носить в таком положении: разряженным, сложенным и перебросив через локоть. Чтобы не выпалить случайно кому-нибудь в голову, если вдруг споткнешься.

– О!

И поскольку он мне ответил не совсем уж враждебно, я спросила еще:

– А что происходит сейчас?

– Наш достопочтенный хозяин – загонщик – поскакал вперед с лучшими своими выжлецами. Эти собаки предназначены «поднимать дичь», по следу оленя они идут без шума. Загонщик отделит одного самца от стада и отгонит его в другую часть охотничьего поля, в «логовище». Там олень может пастись до вечера, если его не беспокоить.

– Но мы его побеспокоим?

– Верно. – Он указал на высокого человека в непременной вощеной куртке. Василиск в образе человека, главный егерь по фамилии Идеал. Вокруг него кишели собаки, полностью заслоняя его ноги. – Видишь того парня? Он – доезжачий. Генри поручил ему привезти всю нашу компанию на то место, в расчете вспугнуть оленя.

В тот момент мне было по-настоящему жалко беднягу оленя и в то же время хотелось заприметить его уже наконец. Ведь я видела в замке лишь головы оленей, высушенные, выпотрошенные, набитые чучела. Джеффри и его бестелесных родичей.

– А Генри к нам вернется? – с притворной небрежностью спросила я. Он же сказал, я запомнила: «Увидимся там».

– Да, можешь не беспокоиться, – сухо ответил Шафин. – Прискачет обратно, как только вспугнет оленя. Ему понадобится сменить свору. Доезжачий заберет свору гончих по следу, а Генри возьмет других собак – попросту говоря, сменит спокойных псов на оголтелых. На убийц.

Я посмотрела на черно-рыжих собак, вертевшихся вокруг Идеала, вилявших хвостами. Выглядели они вполне безобидно.

– Большую часть дня олень будет держаться впереди, он бегает намного быстрее собак. Но ему придется пересекать лесную полосу и торфяник, перепрыгивать через стены, изгороди и ручьи. В итоге он вымотается.

Я-то и от рассказа вымоталась.

– И мы будем весь день его преследовать?

Он кивнул:

– Собаки чуют его запах. Мы пойдем по свежему следу. Следы копыт в грязи, отлетевшие из-под его ног камушки и тому подобное – это его выдает. Загонщики, – он ткнул пальцем в сторону помощников Идеала, они поголовно были в плоских кепках, – не позволяют оленю отклониться от заданного пути. И конечно, где-то по дороге нас ждет ланч. У высших классов принято убивать на сытый желудок.

Вот чего я не могла понять в Шафине: он-то, безусловно, и сам вырос среди аристократов, знал все про ту же оленью охоту до мельчайших подробностей и при этом говорил о людях своего круга презрительно, словно и не принадлежал к их миру. Никак не получалось у меня раскусить Шафина.

– И что потом?

– Ну, потом, когда олень больше не может бежать, он останавливается и оборачивается к собакам. Это называется: олень загнан.

– Папа рассказывал мне. Они бегут к реке – заходят в воду в надежде отделаться от собак.

– Только это не помогает. Бывает и так, что олень пускается вплавь, пытаясь спастись, а собаки плывут за ним. Вонзают зубы ему в задницу.

Я с трудом сглотнула.

– И дальше?

– И на этом, – сказал он, – все завершается. Один из стрелков, это почетная обязанность, подходит ближе и убивает оленя. Убитый олень получает свою награду за то, что обеспечил нам целый день развлечения: его брюхо тут же вскрывают и внутренности бросают собакам.

Наверное, у меня перекосилось лицо.

– Не бойся, – уже мягче сказал мне Шафин. – Многие участники охоты не подоспеют вовремя и даже не увидят, как убивают оленя.

– Но его убьют, – возразила я. – Не так уж важно, при мне или без меня.

Шафин вдруг посмотрел на меня с интересом и приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но внезапно, без предупреждения, ужасно большой олень пронесся мимо меня, он ворвался в нашу компанию и промчался так близко от меня, что я ощутила движение воздуха. Я пошатнулась, невольно схватилась рукой за грудь:

– Боже мой!

Шафин поддержал меня, чтобы я не упала.

– Ты о’кей?

– Да.

Я смотрела оленю вслед, он несся по вереску. Прекрасное зрелище, только застало меня врасплох. Мне чудился олень из мультфильма «Бемби», большеглазый красавчик на длинных разъезжающихся ногах. А это был проворный и сильный зверь, темная засаленная шерсть, жесткие копыта. Бежал он удивительно быстро, я еще толком равновесие восстановить не успела, а он уже был далеко. К моему удивлению, никто не стронулся с места. Псы резко затявкали, но псари натянули поводки.

– Мы не погонимся за ним?

– Нет, это не тот олень, который назначен на сегодня, – ответил Шафин. – Генри выберет «лицензированного» самца, старше пяти лет. Этот слишком юн. Они тщательно выбирают своих жертв, – насмешливо пояснил он. – Если сегодня убить молодого, на кого они будут охотиться в следующем году?

Снова он употребил местоимение «они», как будто не принадлежал к их числу. Его и правда трудно было понять, особенно когда Шафин отвернулся от меня и принялся изучать холмистый ландшафт.

– Смотри, – ткнул он пальцем. – Вон где он. Крепкий старикан, разогнал всех прочих и залег в вереске.

Я смотрела во все глаза, хотя различала только кончики рогов, торчавшие над кочками и похожие на окружавшие их кусты дрока.

Потом псы залаяли, и олень поднялся из дрока. Сначала выпрямил задние ноги. Потом передние, красивым, плавным движением, словно лошадь-качалка. Немыслимо огромный, намного больше того, который пробежал мимо нас. Благородное животное, голова почти такая же большая, как у коровы, над ней возвышались рога. Мгновение он глядел прямо на нас, потом развернулся в сторону высоких холмов и побежал.

Тут же поднялся шум, к нам подъехал на коне Генри, за ним по пятам бежали собаки. Он спрыгнул с лошади, сдал свою стаю Идеалу, тот спустил собак, которых придерживал до сих пор, – и охота началась. У меня бешено забилось сердце, но мысленно я подгоняла не собак – оленя. «Давай, давай, давай», – шептала я, пустив в ход духовную энергию, желая всей душой, чтобы олень ушел от собак. Им я внушала, как Оби-Ван Кеноби в «Звездных войнах»: «Олень этот не тот вы ищете кого». И, словно мой джедайский фокус сработал, олень легко оторвался от собак.