Сначала сказал:

– У тебя тут такая щель! – и сладострастно улыбнулся.

Это было пошло.

Я сухо попросила заняться балконом.

Он поковырялся и сказал, что тут сложно будет заклеить эффективно, но он живет в другом корпусе, с солнечной стороны, и самый лучший выход – приходить греться к нему.

– Бал-кон! – напомнила я мастеру.

Тогда он решил зайти с другой стороны и стал меня развлекать. Прочитал стихотворение собственного сочинения, где зарифмовал слова «всех» и «успех», «давать» и «отдавать», «скрыть» и «открыть».

Следом рассказал, что местная кошка родила котят и что один хромает на три лапки, и порассуждал, бывает ли у кошек инвалидность.

«Совсем не корректно», – подумала я.

А потом мастер внезапно сообщил:

– Тут на рынке продаются… эти… ну, сорочки…

– Мусорочки?

– Сорочки. Спать.

Я не поняла, к чему мне эта информация, и в какой момент я упустила нить разговора, ведь только что всех ждал успех, если давать-отдавать и скрыть-открыть, и вдруг – ночные сорочки.

Я спросила, почему балконы не заклеили раньше, а ждали жалобы.

– Было лень, – честно ответил мастер.

После очередного намека на «погреться» я строго оборвала мастера и сообщила, что давно и глубоко замужем.

А он тут же красиво оскорбился и сказал, что не имел в виду ничего такого. Он сам женат, и его жена тоже в этом санатории работает, между прочим, на кухне. Варит какао.

Я подумала, что былолень судьбы и богиня какао, должно быть, отличная пара…

А в балкон наш больше не дует, и ночью нам тепло.

Но хочу заметить, что и ветер после этого стих. Стало безветренно и жарко. Может, мастеру проще было договориться с ветром, чем починить балкон…

На следующий день в столовой я пила невкусное какао и зачем-то думала о том, что у человека, сварившего его, точно есть сорочка…

Оксана с мужем Павлом и дочерью Лизкой прилетели на отдых. Так долго собирались, так нудно согласовывали отпуска, так отчаянно выбирали санаторий, что Оксане до конца не верилось, что они все-таки на море.

Оксана вышла из самолета, и ей в лицо плеснули солнцем. Там, откуда они улетели, было всего двенадцать градусов тепла, ветер и куртки. А тут – жарко, лето, сарафаны. Они пошли к транспортеру, забрать свой багаж.

Оксана на скорую руку соорудила прическу – она любила ту, в которой волосы закручены в кренделек, а шея дышит.

Когда ее будущий муж впервые увидел ее – а она была именно с этой прической, – он подошел познакомиться и не придумал ничего лучше, чем спросить:

– А вы гречка?

Он имел в виду «гречанка» – он видел такие прически у гречанок.

А Оксана не растерялась и пошутила:

– Нет, – сказала. – Я – овсянка.

Павел теперь говорит, что десять лет назад его угораздило жениться на Оксанке-овсянке и он не пожалел.

Люди разбирали свои чемоданы с ленты, а красного большого чемодана Оксаны не было. Вот все уже забрали свои вещи и разошлись, а их чемодана все нет. Они пошли разбираться, написали заявление на специальной стойке о потерянных вещах. Сотрудники авиакомпании обещали найти и завтра к вечеру вернуть им чемодан.

Оксана с Пашей и дочкой поехали заселяться в санаторий без вещей, налегке. Дело было вечером, они перенервничали, плюс перелет, поэтому сразу после ужина все легли спать.

Утром проснулись от ярких солнечных лучей, щекочущих им лица. День обещал быть волшебным. Погода была чудесная, море волновалось и заманивало на пляж.

Заказали завтрак в номер и стали думать, что делать.

С одной стороны, очень жалко терять солнечный день: они все в джинсах и кофтах с длинным рукавом. С другой – было жалко денег на новые сарафаны, шорты и купальники, ибо авиакомпания обещала к вечеру все вернуть. А с третьей – не было никаких гарантий, что вернут. Вдруг скажут вечером: не нашли! И снова ждать…

За завтраком главной темой семейного совета был вопрос, покупать ли новые шмотки, чтобы не терять день, или потерпим.

Вдруг порывом ветра на балкон вынесло какую-то тряпку, откуда-то сверху. Павел встал из-за стола, дожевывая омлет, вышел на балкон и подобрал «подарок небес».

Оказалось, что это – мужские плавки (видимо, улетели с верхнего этажа).

Паша приложил к себе плавки и, смеясь, прокричал куда-то наверх:

– Боже! Еще два женских купальника!

Однажды в интервью меня спросили о самом большом позоре в моей жизни.

Я долго думала. Выбирала САМЫЙ большой, ибо их было немыслимо много. И рассказала про этот случай.

Я даже дату помню отчетливо, 25 декабря 2015 года…

В тот год в ноябре я родила дочь, а в декабре – корпоративы. Я веду праздники, и иногда декабрь мой расписан еще с лета. Так было и в этот раз.

Летом, когда я брала те заказы, была уверена, что справлюсь: после родов быстро оклемаюсь, а так как сценарии к праздникам тоже пишу я, то я и напишу их так, чтобы было много музыкальных блоков, во время которых я буду сцеживаться. Все ж просто! Никто и не заметит, что «у меня на груди висит младенчик».

Насколько опрометчивым было это мое решение, я поняла через пару недель после родов. Я не спала. Точнее, не спала дочь, путала день и ночь, включились колики, диатезики, гной в глазике.