И снова помахал кому-то рукой.

Ее разбирало любопытство, хотелось оглянуться и посмотреть, есть ли там действительно кто-нибудь, но она решила, что лучше продолжить выкачивать из Ричарда информацию.

— Как бы то ни было, — продолжил он, — Энди в конце концов вылетел вон, и папочка, конечно же, нашел ему работу — в лаборатории. — Он раздраженно фыркнул. — Я бы, конечно, не стал именовать работой это его сидение на собственной заднице под звуки рэпа по шесть часов в день. А Брайану на это жаловаться было бессмысленно — избави Бог!

— Думаю, они теперь будут здорово переживать.

— А кто бы не переживал?! Надо думать, их обоих это выбьет из колеи.

— А Брайан чем занимается?

— Какие-то исследования в области биохимии. Сейчас он получил грант на свою работу, но между нами говоря… — Он не закончил, но Лена поняла, что это уже известно от Ричарда всему колледжу. — Ну, скажем, если бы не этот грант, его бы уже здесь не было.

— Разве у него нет постоянной должности?

— Да есть, конечно.

Лена ждала продолжения, но Ричард умолк, что было на него совершенно не похоже. Она работала здесь всего несколько месяцев, но уже имела представление, как колледж может избавиться от профессора, который не соответствует его стандартам. Ричард, который целыми днями вдалбливал идиотам-первокурсникам азы биологии, служил прекрасным примером того, как администрация может наказать профессора, даже не прибегая к увольнению. Единственное различие заключалось в том, что уж Ричарда-то не уволят никогда.

— Он умный был? — спросила Лена.

— Кто, Энди? — Ричард пожал плечами. — Он же поступил к нам, не так ли?

Но Лена знала, что для этого есть два пути. Грантский технологический был хорошим колледжем, однако любой умник хотел бы поступить в университет штата, что в Атланте. Как и Эмори в Декейтере, университет Джорджии входил в Лигу плюща[4]. Сибил поступила в университет штата, получала стипендию весь срок обучения, и это сразу дало ей большие преимущества по окончании. Она могла работать преподавателем в любом месте, где бы ни захотела, но что-то заставило ее устроиться в Грант.

Ричард между тем продолжал задумчиво:

— Я ведь, знаешь, хотел поступать в тех Джорджии. Сколько себя помню, всегда мечтал убраться из нашей провинции. — Он улыбнулся и на секунду стал похож на нормального человека. — В детстве у меня все стены в комнате были увешаны постерами. Я тогда чувствовал себя настоящей Развалюхой[5]и собирался всем им показать, на что способен.

— И почему ты туда не пошел? — спросила Лена, намереваясь поставить его в затруднительное положение.

— Ох, да меня туда приняли, — ответил Ричард, явно ожидая, что это произведет на нее впечатление. — Но тут у меня мать умерла… — Он замолк. — Ну ладно. Теперь ничего уже не изменишь. — И вдруг ткнул пальцем Лене в грудь: — Знаешь, я многому научился у твоей сестры. Она была очень хорошим преподавателем и вообще примером для меня, моделью поведения.

Лена оставила этот комплимент без внимания, и он словно повис в воздухе. О Сибил ей с Ричардом говорить совсем не хотелось.

— О Господи! — вдруг резко выпрямился Ричард. — Джил!

Доктор Розен стояла в дверях, высматривая Лену. Она казалась какой-то потерянной, и Лена уже хотела окликнуть ее, когда Ричард выдал один из своих девчачьих жестов рукой.

Джил Розен слабо улыбнулась и направилась к ним.

Ричард встал, сказав при этом:

— Ох, моя милая… — и взял Джил за обе руки.

— Брайан ближайшим рейсом вылетает из Вашингтона, — сообщила она ему.

Ричард нахмурился и предложил:

— Если я могу что-то сделать для вас или Брайана…

— Спасибо, — отрезала Розен, глядя при этом на Лену.

— Увидимся позже, — сказала та Ричарду, поднимаясь из-за стола.

Картер удивленно поднял брови, но изящно поклонился, добавив напоследок для Джил Розен:

— Всегда к вашим услугам.

Та натянуто улыбнулась в знак признательности, и он пошел к выходу.

— Шеф Толливер уже здесь? — спросила она.

— Нет еще.

Розен внимательно посмотрела на Лену, вероятно, пытаясь понять, соблюдает ли та условия их договоренности. Лена и впрямь их соблюдала — была трезва как стеклышко. Двух порций, что она успела проглотить у себя в комнате, после того как сообщила Розен о смерти сына, было явно недостаточно, чтобы опьянеть.

— У него были еще кое-какие дела.

— Вы имеете в виду ту девушку? — спросила Розен, и Лена поняла, что доктор на пути из медцентра в библиотеку по меньшей мере раз двадцать успела услышать о случившемся с Тессой Линтон.

— Я не хотела вам об этом говорить.

— Ну конечно, — коротко отреагировала Джил.

— Мы не вполне уверены, что эти два происшествия как-то связаны. И мне не хотелось, чтобы вы думали…

— Это ее кровь на записке? — не дослушала Джил.

— Да, ее…

На глаза Розен навернулись слезы. Она опустила руки на стол, словно нуждалась в опоре, чтобы не упасть.

— Я могу уйти, если хотите, — предложила Лена, отчаянно надеясь, что доктор согласится.

— Нет, — ответила Розен, сморкаясь. И не стала объяснять, зачем ей нужно присутствие Лены.

Так они и стояли, бесцельно рассматривая окружающих. Лена поймала себя на том, что опять трет свои шрамы, и заставила себя прекратить. Молчание становилось тягостным, и она сказала:

— Мне очень жаль, что с вашим сыном случилось такое. Я знаю, как больно потерять близкого человека.

Розен кивнула, по-прежнему глядя в сторону.

— После того первого раза, — она показала на руку, и Лена поняла, что она имеет в виду первую попытку самоубийства Энди, — его состояние улучшилось. Нам удалось найти сбалансированный курс медикаментозного лечения. И складывалось впечатление, что все хорошо. — Она улыбнулась. — Мы ему даже машину купили.

— Он здесь учился? — спросила Лена, хотя уже и знала об этом.

— Ричард вам, полагаю, все успел рассказать, — ответила Джил, но горечи в ее словах не было. — Мы забрали его из колледжа в прошлом семестре, чтобы хватаю времени на лечение. Иногда он работал с отцом в лаборатории, помогал мне в клинике. — Она улыбнулась. — По четвергам слушал лекции по искусству. И казалось, Энди делает большие успехи.