чувство Родины, вот и появилось сталинское постановление о преподавании истории, об общественных науках. А до этого история не преподавалась, было лишь обществознание, где Александра Невского называли классовым врагом, Наполеона — освободителем. Кутузов и Суворов ни в коем случае не могли быть символами поклонения. Чайковский — хлюпик, Чехов — нытик, Толстой — помещик, юродствующий во Христе.

Конечно, приправили историю России всеми классовыми атрибутами, но тем не менее была восстановлена, инкорпорирована русская история. И вот начиная с 1934–1935 годов в кратчайшие сроки были переписаны учебники, появились исторические факультеты в Ленинградском и Московском университетах. Преподавателей же тоже нужно готовить. Во многих областных центрах кафедры восстановили, были возрождены элементы дореволюционного научно-образовательного структурного типа.

— Возвращение к традициям по многим параметрам произошло.

— И это тоже очень повлияло на восстановление духа, который позволил в одном окопе оказаться и тем, кто революцию принял, и тем, кто нет. Есть такой автор — историк, доктор исторических наук Елена Синявская, она исследовала феномен сознания фронтового поколения. Она приводит данные, что в армию в том числе были призваны те, кто родился в 1890–1891 гг. Это люди, родившиеся до революции, которым уже было больше тридцати лет, они все не могли революции аплодировать в душе. И были призваны люди 1920–1921 года рождения. Моя мама была 1921 года рождения, партизанка, окончила очень известное Соболевское педагогическое училище, основанное в 1908 году двумя меценатами, где преподавали выпускники Казанского и Петербургского университетов. Там готовили сельских учителей.

И те и другие все-таки прониклись мыслью, что вот сейчас надо отложить споры об устроении государства, чтобы защитить Отечество. Иначе никакого государства не будет: ни того, которое вы хотите, ни этого, которого эти хотят. Я считаю, это был подвиг не только материального самоотречения.

— А что сегодня?

Что творится с нашим сознанием сегодня — меня это очень беспокоит. Я считаю, что мы стоим перед масштабной задачей осмысления именно преподавания истории нашему поколению. На вопросы простые по истории ответить не могут, плохо ее знают. Кто им преподает сейчас? Те, кто сам учился в 90-х, в период второй десакрализации и шельмования всей нашей истории. И у них сознание сшито уже из обрезков, это клиповое сознание, собрание интернет-мнений, они сами не читают. Интернет создает замкнутые, фанатичные сообщества, в которых ты становишься рабом. Ты зависим от того, принадлежишь ли к мейнстриму или нет. Это ужасно.

Поэтому нужны интернет-продукты, нужны новые форматы, аудиокниги, подкасты, детям былины, сказки и рассказы по истории. Учебники действительно нужны. Депутат Вячеслав Алексеевич Никонов меня включал в комиссию, учебники показывал. Я думала: да ладно, это наши бородатые патриоты уж слишком, сейчас не 90-е… Но прочитала и просто ужаснулась. Там вообще нет ничего русского. И до сих пор у нас много учебников, изданных на деньги Сороса. И продолжают кричать, что должна быть тысяча учебников.

Мы опубликовали с сестрой статью о прекрасном французском русисте, медиевисте Жан-Пьере Арриньоне. Он как-то выступал у нас и рассказывал про их учебники. Несмотря на то что учебники разные, потому что считается, что в сельской школе должно быть проще, чем в столичном лицее, там нет таких расхождений. Нигде не утверждается, что Жанна д’Арк — не национальная героиня, а ведьма, нигде не топчутся сильно на вишистском правительстве, но перестают славить. С точки зрения современных критериев демократии, прав человека, отрицания репрессий невозможно якобинцев на щит поднимать. Но они просто перестали их славить. Свобода, равенство, братство — это наследие они сохраняют. Они уважительно относятся к своей истории.

Вот еще доказательство того, как важно мировоззрение и как оно может выполнять разрушительную, губительную роль. А в случае нашего мировоззрения перед войной — это спасительная роль. Хотя материально пришлось дойти до истощения, просто до средневекового уровня. Франсуа-Ксавье Кокен, французский русист из Сорбонны, выступал на круглом столе и давал объяснение, почему капитулировала Франция. После Первой мировой войны Франция была театром военных действий, она была сильно разгромлена. У них это была самая кровопролитная война. Не сравнить со Второй мировой, где просто были отдельные герои Сопротивления. Но к 1918 году французы около двух миллионов потеряли, это для них колоссальная цифра. Они не получили от англосаксов, которые вершили бал на Версальской конференции, того, что им нужно, полностью. Те начали Германию потихоньку возрождать. Это тоже очевидно. Во Франции началась идейная кампания всяческого поношения своей страны. Веймарская республика после трагического поражения в Первой мировой войне, когда Германию и Австрию расчехвостили, потеряла не только вновь завоеванное, но и прежнее достояние, которое раньше не оспаривалось. И тоже началось поношение, что, дескать, отсталая, неразвитая Германия… В Германии поношение интеллигенцией своей истории породило ответ в виде нацизма…

Во Франции это вывело на авансцену пораженческие круги. И привело к трагическому феномену, когда маршал Петен, герой Первой мировой войны, герой Верденского сражения, его лозунг — «немец дальше не пройдет», становится капитулянтом. Кокен говорит: «Вы, русские, учитесь на наших ошибках». Он так сказал, потому что в это время у нас шло полное глумление над всей нашей историей.

Конечно, история многому учит. Вот смотрите, у нас сейчас довольно часто отмечают заслуги прекрасных молодых людей, которые проявили себя в различных областях. Это правильно, граждане должны ощущать, что они востребованы, что их заметили. Но рождают и воспитывают граждан Отечества — не гранты и посты во властных структурах, а воспитание и образование, история и философия. Каково мировоззрение человека, таково и его отношение к обществу. История и философия всегда были кузницей человеческих идеалов и питомником мировоззрения.

Как проект «Украина» становится инструментом мировой войны: история и геополитика[8]

История, геополитика, идеология — практически этот узел сегодня разрубается на наших глазах, узел всей мировой истории. Мне особенно обидно, тяжело и одновременно трепетно это все переживать, потому что все это мною было предсказано в годы, когда об этом не принято было говорить. Людей с такими взглядами не слушали, обвиняли в отсталости и непонимании, ибо век национальных интересов якобы безвозвратно ушел, а нынче век общечеловеческих ценностей, и я, мол, не понимаю «нового мышления». Правда, весь мир, пока мы упивались так называемым «новым мышлением», прекрасно воспользовался испытанным старым…

Главный труд моей жизни — это книга почти в 600 страниц — панорамное исследование «Россия и русские в мировой истории», из которого я беру иногда лишь намеченные и поставленные вопросы, не разработанные до конца, и их уже развиваю на основе моего сегодняшнего знания. В ней было