щеке. Взгляд его меняется, в нем больше холода, и при этом то и дело мерцают искры азарта. Верховский очень спокоен для мужчины, которого только что ударили. Неужели в шоке? Он быстро настигает меня, снова впивается в мои губы и жалит мимолетным поцелуем-укусом. Отпускает так же резко, за плечи немного дольше держит, убеждаясь, что я стою на своих двоих. Женя щелкает меня пальцем по носу и впервые искренне улыбается, да так мило, словно не бросит мне ультиматум: — Сдавайся, Кристина, все равно будешь моей.

Глава 13

Рычу досадливо и отталкиваю Верховского. Это слишком… нагло. Его грудь вздымается от частого дыхания в такт моей. Мы смотрим друг на друга, как дикие звери, готовые броситься в схватку. Я — выцарапать глаза, Женя — сожрать меня с потрохами.

Без его рук на талии холодно, но спокойно. Пальцы дрожат, но я все равно поправляю прическу, которую испортил этот варвар, и спешу к сумочке, где лежит зеркальце, чтобы проверить, не смазалась ли помада. Она, конечно, стойкая, но и до Верховского меня так жадно и агрессивно давно не целовали. Тогда, кажется, даже в разработке этой помады не было.

Усмешка трогает губы. Мысли совсем несвоевременные в голову лезут. Зачем только думаю обо всех, кто был до, и придаю такое значение двум поцелуям, один из которых даже нормальным поцелуем назвать нельзя. То, что произошло, не должно повториться. Ни через пять минут, ни через месяц. Никогда. Иначе мы окончательно забудем о субординации, а пока есть хлипкая надежда ее сохранить.

Женя из кабинета выходить не спешит. Когда я опускаюсь в кресло и себя разглядываю в зеркальце, берет чашку с кофе и подходит ближе. Ставит передо мной на стол, тянется рукой к волосам, но я шлепаю по ней на середине пути, не позволяя зайти за черту.

— Это лишнее.

Он присаживается на край стола, а я стискиваю челюсти. Безобразие. Ведет себя так, будто это я у него в кабинете, а не он у меня. И зачем только? Чтобы под юбку залезть?

— Понял, торможу, — он поднимает ладони, сдаваясь. Я посмеиваюсь над резкими переменами в Верховском и снова закатываю глаза. Напряжение улетучивается, Женя тоже улыбается, и мы уже похожи на нормальных коллег, связанных теплыми приятельскими отношениями.

И именно в этот момент наше уединение вероломно прерывается кем-то очень жаждущим внимания. Он стучит и пытается сразу же войти, но дверь заперта, и мы снова с Верховским смеемся, как подростки прикрывая рты ладонями.

— Кристина Борисовна, вы тут? — слышу голос Олеси.

Верховский качает головой и прикладывает указательный палец к губам, советуя молчать. А у меня и выбора особо нет. Приходится согласиться, потому что признаваться одному сотруднику в том, что я тут заперлась с другим сотрудником — это безумие. Да и когда за дверью Олеся, которая слишком восхищенно смотрит на Женю, добавлять себе проблем не хочется.

Я хватаюсь за чашку с кофе и делаю глоток. Он остыл и теперь не такой вкусный. Морщусь. Верховский замечает мои эмоции, берет кружку в руки и в несколько больших глотков выпивает кофе. Снова позерством занимается. Ну вот что за человек? Придушить его хочется.

Только и делаю, что возмущенно открываю и закрываю рот, как рыба, брошенная на сушу. Женя подмигивает и кривит губы, мол, ничего страшного не произошло. Избавил меня от жуткой участи выливать кофе в раковину. Только вот лучше бы от своего общества избавил, тогда бы и с кофе проблем не было.

— Ты мешаешь мне работать, — демонстративно открываю ноутбук и загружаю документ.

— Неправда. Я придаю тебе сил и энергии.

— Я становлюсь раздражительной и невнимательной.

— Это не из-за меня, а от отсутствия секса, — моментально рикошетит каждое мое слово. А мне на это и возразить нечего. Действительно ведь не хватает. — Принести тебе кофе?

— Нет. Просто иди работать, — цежу сквозь зубы, и Верховский меня поражает: действительно просто уходит, даже не обернувшись напоследок, пока я, как дурочка, изучаю его широченную спину.

И вроде бы радоваться надо, что послушал, но мня одолевает грусть. А еще тоска, потому что тело изголодалось по мужскому вниманию. И я буду полнейшей идиоткой, если начну отрицать, что Верховский как мужчина вполне себе привлекателен. И попал в число фаворитов после того, что вытворил в моем кабинете.

И в стиле настоящих женщин я прячусь от него до конца дня. Я почти не выхожу из кабинета, только за редким исключением. Не контактирую с отцом и коллегами. Все строго и быстро: покинула убежище, сделала дела, и бегом обратно. Ни одной секунды на промедление. И ни единой лишней мысли, потому что здесь для них не время и не место.

Даже в конце рабочего дня я спешу к главному входу, надеясь не встретиться с Верховским. Потому что почти все сотрудники пользуются запасным. Так и правда удобнее, да и с другой стороны здания парковка почти всегда пустая.

Уйти незамеченной не получается: у стойки стоит Женя, снова о чем-то воркует с Олесей. А меня накрывает приступом отвращения.

— Кристина Борисовна, подождите, пожалуйста, — останавливает меня Олеся, и мне приходится встать рядом с Верховским. Он все так же расслаблен, облокачивается на стойку и молча за мной наблюдает, не стесняясь демонстрировать похотливые желания. — В пятницу у Бориса Ивановича юбилей…

— Знаю. Дальше что?

— Мы хотели заказать небольшой фуршет. Уточняю, будете ли вы на мероприятии?

Неужели проснулась экономность? Спрашивает, чтобы лишних порций не заказать? Похвально. Я даже вымучиваю из себя улыбку — в присутствии Верховского хочется только злобно скалиться.

— Буду, конечно. Но недолго. Это все?

— Да. О сумме, которую собираем на подарок, сообщу дополнительно.

— Лучше купите отцу подарок. Он точно обрадуется, — бросаю невежливо. — Всего доброго!

Сбежать подальше и больше не думать о Верховском, едва не испепелившем меня взглядом. Он не смотрит — клеймит, да так сильно и глубоко, что следы будет видно и после смерти. И, что самое ужасное, мне хочется продолжить.

Холодный декабрьский воздух не остужает, наоборот контрастирует с подскочившей температурой тела. Это мучительно. Зачем тело к бабнику тянется? От таких мужиков бежать нужно дальше, чем видишь, а не думать, как бы его от похода за новой юбкой удержать.

Сажусь за руль и обхватываю до скрипа. Почему Верховский вертит нами обеими? Мы ведь живые люди, так зачем? Со мной, очевидно, из чисто спортивного интереса: загнать кобылку поувесистее молоденькой фаворитки. А между делом можно утолять сексуальный голод с администратором. Она все равно