– О! Офелиса! Как всегда, неотразима! – приветствовал Ледор черноволосую молодую женщину в ярко-оранжевом балахоне и высоком тюрбане. Статная, с прямым носом и крупными губами, она выглядела как королева табора, но скромно сидела у костра и что-то помешивала в котелке.

При этом ложка взбивала бурлящую снедь сама по себе, а женщина только повелительно крутила указательным пальцем. Также без ее участия работали и ножи, нарезающие и раскладывающие на кожаных тарелках куски дымящегося мяса. К тому же вокруг женщины горело несколько костров, на каждом из которых что-то жарилось, варилось или тушилось, а потом само собой раскладывалось по тарелкам на потеху восхищенным кудесникам.

– Что же вы не поехали на выступление в княжий град? Говорят, там была широкая свадьба, а потом Праздник Весны, вот они и звали много кудесников, – посетовала Офелиса. – Но хотя бы сейчас вы вовремя. Я уж думала, беда с вами случилась. Всех дозвалась, а вас не дозвалась.

– Да вот новенького обучали, – сказал Аобран и указал на съежившегося Адхи. – Были у Разлома Барьера, там-то магический зов не слышен.

– Новенького? Так тащите его сюда. Будем угощать. Что-то грустный он у вас, неужто пороли-били? – с интересом пригляделась Офелиса и даже не подумала укорить за убогость.

– Да-да, розгами-розгами, – не очень весело рассмеялся Ледор.

«Хуже! Превращали в неведомую зверушку, какого-то эльфа-мэйва», – угрюмо подумал Адхи, стыдливо отворачиваясь. Ему казалось, что он наверняка стал уродливым, хотя не попалось ни единой лужицы, чтобы увидеть свое лицо.

– Эй, новенький, не робей. Добро пожаловать в наш трактир под открытым небом «Кудесник на склоне». Трактир собирается каждый раз, когда есть что поесть, – рассмеялась Офелиса, приветливо раскидывая руки. На ее жест огонь под всеми котелками приветливо полыхнул, но тут же опустился, послушный воле устроительницы и распорядительницы трактира.

– Сядь, поешь. Тебе надо успокоиться и обо всем поразмыслить. Может, сам поймешь, что не все так страшно, – увещевал Аобран, передавая Адхи жареный окорок и принимая от собратьев поднос с фруктами. Втроем они устроились на пышном ковре с разноцветными подушками недалеко от Офелисы, которая, не двигаясь с места, снабжала изысканными блюдами весь табор.

– Уйдите от меня! Все уйдите! – воскликнул Адхи и угрюмо отсел на край ковра, однако от еды не отказался. Он боялся, что его новые зубы не позволят есть мясо, но они оказались острыми и вполне удобными. Хотя бы голодная смерть не грозила. А все остальное совсем не радовало.

Да уж, поразмыслить. А над чем? О том, как все это произошло? О том, как его постигла новая беда? Он уже сбился со счета, сколько бед в последнее время на него обрушилось. Все это не напоминало испытания духов-из-скорлупы, они-то учили жить по совести и блюсти обычаи Степных Орков. А он будто попал на страшную ярмарку. Но что еще оставалось? Он просто шел за теми, кто обещал хоть какую-то помощь. Но они завели в западню.

Адхи зажмурился, чтобы не расплакаться при всех, и не от боли – от обиды. От горькой досады. Как же так вышло, что не смог вернуться домой? Когда он получил эту гадкую отметку?

Ведь все шло так хорошо, когда Аобран и Ледор все-таки отладили координаты «проколов». Он уже бежал к стойбищу, к маме и отцу. Он уже видел соплеменников. Но все сломалось и пошатнулось, когда Адхи окликнул родителей у юрты шамана. Его голос тогда громко разнесся по деревне. По всему выходило, что хоть кто-то должен был бы услышать его, обернуться или встрепенуться, даже если родители сочли его предателем и намеренно не замечали. Но никто не реагировал. Никак, совсем никак.

Родители все так же печально стояли возле жилища старика Ругона. Все так же сиротливо жались друг к другу, точно боясь потерять последнюю опору.

– Мама? Отец? – повторил тогда Адхи, уже чуть менее радостно, подходя вплотную.

Но родители не поднялись навстречу, не обняли и не принялись бранить. Адхи устроил бы любой исход, он понимал, что не доглядел за братом и пропал среди битвы.

Может быть, его намеренно не замечали, сделав изгоем? Но лучше бы они церемонно обмазали предателя жиром и обсыпали соломой. Тогда бы он понял, что больше нет ему пристанища, нет приюта, и ушел бы в вечные скитания по степи. Но ничего не происходило.

Никто его не замечал, даже шаман Ругон не вздрогнул, когда Адхи помахал около его лица рукой. Старик только церемонно говорил родителям:

– Не погибли ваши сыновья. Вижу я их. Но как будто вдалеке, в тумане. Как будто нет их ни среди живых, ни среди мертвых.

– Да вот он я! Вблизи! – вскричал Адхи, надрывая горло. Но вновь никто не услышал.

– И что же делать? Где искать их? – еще плотнее прижимаясь друг к другу, спросили родители. Мать бессильно скулила, отец скорбно хмурился. Они считали, что за один день потеряли обоих сыновей. Нет, они совсем не пытались объявить старшего изгоем. Но они его просто не видели.

– Мама… Отец… – бессильно шмыгая носом, тихо позвал Адхи. – Я же здесь! Я здесь!

Он попытался дотронуться до руки отца или обнять мать. И тогда осознал: непознаваемая сила отталкивает его, заставляет отпрянуть. Тогда он попытался схватить какую-нибудь вещь, разбить ее или подкинуть в воздух, чтобы так выдать свое присутствие невидимки. Но в пределах стойбища все отторгало пришельца, точно погруженное в незримые прозрачные пузыри, мешающие коснуться предметов. И за такой же завесой оказывались все соплеменники.

– Отец! Мама! – снова закричал он, приникая к незримой преграде, надеясь пробить ее, прорваться, выгрызть в ней прореху. Но ничего не происходило, все так же он топтался на месте и даже не оставлял следов, как в кошмарном сне.

– Вернутся ваши сыновья, верю я. Вижу я. Духи-из-скорлупы проведут их к Белому Дракону. Таков выбор духов, – продолжал утешать Ругон.

– Но как же? Но за что же? – шептала мать, бессильно утыкаясь лбом в плечо мужа.

– Ваш сын, Адхи, всегда по-особенному слушал меня. Не так, как другие дети. Порой мне казалось, ему суждено стать новым шаманом, когда я уйду к духам, – объяснил Ругон, благосклонно касаясь руки матери.

– Ругон, так значит, его забрали духи, чтобы сделать шаманом? – спросил отец.

– Это мне неведомо. Белый Дракон сохранит его, – воздел к небу руки Ругон. – Но они живы. Ждите их возвращения. И надейтесь.

– Старик! Я здесь! – закричал Адхи, но голос сорвался и оставалось только сипеть задушенной мышью. Казалось, весь мир провалился и стерся.

Он не смог вернуться в деревню. Его не изгнали, но он превратился в какое-то другое существо, которое не видел никто из родных. Даже сердце матери не почувствовало его приближения. Его просто стерли из жизни Степных Орков. И тогда Адхи еще не подозревал, что ждет его дальше.

Он до вечера просидел в деревне у юрты родителей, временами приходя к жилищу шамана. Но ни проводник воли духов, ни отец с матерью не услышали ни стонов, ни плача отринутого сына племени.