– Но за что мне все это? – простонал Адхи.

– Объясни ему, Офелиса, – попросил Аобран. – Насколько помню, ты всегда лучше понимала теорию проводников.

– О, да… Было дело, я ведь училась в одном мире в академии, – махнула Офелиса. – Так до трактирщицы и доучилась, а-ха-ха. Но что поделать, в моем мире магов отправляли на верную смерть, вроде как во имя борьбы с Хаосом за целостность нашего тамошнего Барьера. И когда меня бросили умирать, я как-то оказалась здесь. Хаос спас? Люди? Белый ваш Дракон? Не ведаю, твари-то Хаоса погрызли…

– Белый Дракон спас! – воскликнул Адхи, но тут же притих: – А меня проклял.

Снова захотелось плакать. Постыдно и глупо. Он помнил, как в детстве прижимался к матери, как искал защиты от любых напастей. Но в последние годы, перед посвящением, ему не пристало реветь. Он вроде как считался уже почти взрослым. Почти… Навсегда «почти», потому что духи-из-скорлупы не приняли бы искореженного орка под личиной эльфа. И мать никогда не обняла бы уродца-сына, который потерял ее последнюю надежду – младшего Даду. Неизвестно еще, не превратил ли его Хорг в кого-нибудь похуже эльфа. И какой темной тварью с грибницей под кожей стал бывший друг.

– Это не проклятье. Слушай меня! Аобран мне рассказал, что тебя не видят родители и соплеменники. Ты не можешь вернуться домой – это проклятье. Изменение твоей внешности – это просто следствие магии. Все в мире состоит из ее проводников и антипроводников, – начала объяснять Офелиса. – Именно поэтому у каких-то рас все пропитано магией, а у каких-то о ней и не слышали. Люди… ну можно назвать нас полупроводником. А вот с орками совсем не задалось. Магия сочла, что раса мэйвов будет для нее лучшим проводником. У вас, орков, так скажем, слишком толстая кожа. Похоже, тебе предстоит очень серьезная битва с кем-то, возможно, со служителем Змея Хаоса. Поэтому тебе понадобилась более мощная магия, чем ты мог бы получить, оставаясь в своем привычном теле.

– Но я совсем не готов, я не знаю, с кем будет битва и… за что мне это, – бессильно выдохнул Адхи, обхватывая голову руками и ероша черные косицы.

– За что? На этот вопрос тебе предстоит ответить самому. Значит, в тебе есть что-то, что отличает тебя от соплеменников, – задумалась Офелиса. – Кто-то хочет обратить тебя во тьму. Но ты ее не слушай! Магия не зло, все расы и виды хороши по-своему, а вот подлость, лживость и предательство – единое зло для всех. Вот соблазны этих советчиков и не слушай. А магию, Белого Дракона и друзей слушай.

– Расы, виды… А Ледор… Он стал деревом? – указал на деликатно запахнувшего балахон спутника Адхи.

– Сам ты дерево! – фыркнул рыжий кудесник, но Аобран ткнул его в бок. Адхи, впрочем, уже не обижался. Ничьи слова не трогали. Куда больше ранило внутреннее ощущение неправильности, будто его разобрали и собрали по кускам, потеряв старые части и добавив ненужные новые.

– Дерево? Разве что временами туп как дерево, – фыркнула Офелиса. – Не совсем. Но в какой-то мере. Да, когда мы принимаем магию, в нас вползает частица Хаоса. Если услышать шепот Хаоса, то можно со временем научиться контролировать и превращения своего тела. В конце концов, важнее то, что остается у тебя здесь.

Она вытянула руку и дотронулась до груди Адхи, указывая на сердце. Он отпрянул, как дикий зверек, застигнутый охотником. Но собеседница вновь только рассмеялась.

«Белый Дракон! Защити меня от этих безумцев! Белый Дракон, умоляю!» – твердил Адхи. Ярмарочное кружение и пиршество все больше давило на него. Он зажмурился и заткнул уши, не заботясь о том, как на него посмотрят спутники. Они превратили в уродца, а теперь еще Офелиса рассказывала, будто так и надо. Внезапно в голове раздался голос, самый настоящий отчетливый голос:

– Они не безумцы. Охранные Камни или укрепленные города – только временная мера. Да, это печально, но это правда. Людей в привычном смысле слова однажды совсем не останется. Всем придется меняться. Но такова судьба всех миров Хаоса. Расы и виды сотрутся, различие между людьми и другими разумными видами потеряют значение. Каждый научится выбирать приятный ему облик. Все будут равны. Но разве не в этом свобода?

«Это… Это ужасно! Я не хочу так! Я хочу домой к легендам шамана Ругона. Я не хочу быть эльфом-мэйвом, в котором проросло дерево», – мыслями ответил Адхи, не представляя, к кому воззвал. А голос продолжил:

– Дерево в тебе и не проросло. Офелиса все верно рассказала. К тому же твои спутники были правы: потом ты сумеешь менять внешность. Если эта сила окажется для тебя непосильной ношей, обещаю, ты вернешься домой прежним сыном племени орков и навсегда забудешь о «кудесах».

«Постой! Постой… Кто ты? Ты и правда Белый Дракон?» – удивился Адхи, только теперь понимая, что голос в голове отличался от шепота призраков. Он лучился светом, едва уловимым, но успокаивающим, обволакивающим. Перед мысленным взором представало синевато-белое зарево в конце черной пустоты. И на его фоне мерцали раскрывающиеся крылья. Все как в рассказах шамана Ругона.

Но не было ли это очередной уловкой магии или неведомых недругов? Ответы терялись, голос иссякал. В душе Адхи поселились сомнения, и он не знал, выдержит ли путь, который еще не начался.

Таверна под открытым небом «Кудесник на склоне» гудела и переливалась яркими огнями. Пиршество было в самом разгаре, у котлов Офелисы мелькали пестрые одеяния, в небо взлетали яркие фейерверки. Ледор и Аобран хвастались перед соплеменниками мастерством магии огня и молний, переплетая их в яркие цветы, напоминавшие маки.

Адхи же не интересовала глупая игра. Он насуплено сидел в стороне. Под гул музыки и взрывы хохота он бы все равно не уснул, поэтому даже не пытался. Но хотелось забыться и очнуться кем-то другим, собой прошлым или собой из другого мира, другого времени.

И чтобы маленький Дада был рядом! Он ведь так боялся оставаться в одиночестве, так лип к старшему, что порой Адхи с трудом отрывал его от ног.

«Я буду похож на тебя во всем, когда вырасту», – восторженно твердил Дада, и теперь у Адхи щипало в носу каждый раз, когда он вспоминал, с каким небрежением порой относился к младшему, как сбегал от него на охоту вместе с ровесниками, с проклятым Хоргом. Порой он был груб и слишком часто поднимал на смех братишку, слишком неуклюжего, слишком наивного. Слишком маленького, чтобы понять их сложные «взрослые» разговоры. Да уж, взрослые!

А теперь… Адхи понял, как любил это беззащитное создание, как хотел бы наставлять младшего и как радовался заботе о нем. Но отчего-то осознание простых вещей часто приходит вместе с горькой потерей. А теперь он потерял и самого себя.

– Совсем ты приуныл, что с тобой? – спросил Ледор, отвлекая от мыслей.

– Будто ты не знаешь почему! – уже привычно огрызнулся Адхи. – Может, тебе и нормально быть деревом, а мне мэйвом – не очень.

– Эх, ладно-ладно, не беспокою. Сиди один, если тебе так нравится, – обиженно отозвался Ледор. – Можешь утром идти на все четыре стороны, раз тебе так с нами противно. Магию ты уже получил, проколы научишься открывать.