Дело мое нелегкое заключалось в том, чтобы проводить Таниса Даларона до этажа преподавательских комнат и убедиться, что комендант не отлынивает от своих прямых обязанностей.

– Ты с ней хорошо ладишь, – как говорили мне многие, когда им было что-то нужно от коменданта.

Я не была уверена, что мы с ней действительно хорошо ладим.

Комендант Инала была счастливой обладательницей взрывного характера, и ненавидела в принципе всех, просто кого-то в большей, а кого-то в меньшей степени. Как могло показаться со стороны, меня она просто слегка недолюбливала. Мне так не казалось.

– Эрида, как великая воительница из древних легенд? – Танис нарушил молчание только когда мы отошли достаточно далеко от Сэнса и Нэя.

– Скорее, как горный кустарник.

– Кустарник?

Обычно короткий коридор вытянулся, и как бы я не желала, не хотел заканчиваться, вынуждая меня идти рядом с незнакомым человеком, в мучениях пытаясь придумать тему для разговора. Нужно же будет как-то его развлекать, когда тема сорняков исчерпает себя.

– Да, знаете, такое ползучее растение. Как плющ, только с маленькими, синими цветами. Сорняк, в общем-то.

Танис пару мгновений задумчиво смотрел на меня:

– Ни одна девушка, на моей памяти, еще не сравнивала свое имя с названием сорной травы.

– Вы, видимо, мало с магами земли общались.

– Ты.

– Что?

– Меня зовут Танис, и я предлагаю перейти на «ты». – он улыбнулся.

Улыбка у него была добрая, вызывающая желание улыбнуться в ответ. Подкупающая.

Нэю бы она точно не понравилась.

– Хорошо.

Впервые в истории академии комендант не кривилась, не ругалась себе под нос, смущая нежные студенческие умы цветистостью и крепостью выражений. Танис оказался на удивление располагающим молодым человеком, что казалось почти невозможным и от того странным.

Но я не тревожилась и ни в чем его не подозревала, не сразу даже сообразив, что весь путь до преподавательского этажа мы разговаривали исключительно обо мне.

***

– Слышал последние новости? – подлетев к столу, я уронила на него поднос со своим обедом, даже не поморщившись от грохота и не обратив внимание на расплескавшийся чай, мои новости были важнее таких незначительных мелочей. – Профессор все еще плохо себя чувствует и не выходит из своей комнаты. А сегодня даже завтрак велел оставить под дверью, не пустив поварят внутрь.

– Знаю, – Ристан, в отличие от меня счастливым совсем не выглядел. Как-будто, завтра не последний день подачи документов. Как-будто, наши мучения не заканчиваются, – вчера я еще раз попытался с ним поговорить.

– Опять тебя прогнал? – пообщаться с профессором темный собирался с самого нашего возвращения в академию. Хотел показать ему амулеты и проконсультироваться. Но не свезло. Сначала ему пришлось ждать неделю возвращения Сэнса, а потом нарезать круги около его двери, не имея возможности поговорить.

К людям профессор не выходил, даже еду ему приносили лично в комнату. Те, кто его видел, утверждали, что Сэнс серьезно сдал, похудел и больше всего походил на ходячий труп.

Такой трудолюбивый труп, постоянно сидящий за рабочим столом и что-то высчитывающий.

– И все стены у него изрисованы какими-то каракулями, представляете? – утверждали побывавшие в его комнате поварята. – И свет зажигать он не разрешает. Только на столе свечка стоит.

Со временем по академии даже пошли слухи, что профессор разрабатывает какой-то принципиально новый вид артефактов. Вот закончит свои расчеты, создаст опытный образец и уедет от нас в столицу.

Ристана все эти сплетни только раздражали.

– Даже дверь не открыл, – пожаловался он, без особого аппетита помешивая суп и хмуро поглядывая по сторонам.

За соседними столами тихо перешептывались нервные первокурсники из тех, кто приехал, поступил и сразу заселился в общежитие.

В самом темном углу, гипнотизируя стол взглядом, угрюмо жевал салат Реннан. Кэп, как полноценный оборотень и истинный мясоед, страдал, но давился неаппетитной травой.

Зачем он так над собой издевается никто не знал, но все с тоской ждали начала занятий и последующих за этим зверствований.

Атмосфера в столовой стояла самая что ни на есть замечательная и лишь двоим здесь было грустно.

Севшему на диету – как утверждали некоторые – Реннану, и Ристану, так и не сумевшему добиться от артефактора внимания.

Идти с нашими находками к директору или искать другого артефактора темный не хотел, надеясь добиться аудиенции у профессора.

Сэнс своих позиций не сдавал и пускал к себе только помощника.

Танис же рассказывать о творящихся с Сэнсом метаморфозах не спешил и, в основном, отмалчивался, лишь раз заверив директора, что к началу учебного года профессор будет способен вести занятия.

– Ну, а давай отдадим эти амулеты директору? – предлагала я это почти каждый день и каждый день получала один и тот же ответ:

– Нет.

Ристан, с поистине мужским упрямством, хотел во всем разобраться сам. Прекрасно понимая, что ничего не узнает, стоит только вручить наши находки директору, темный уверенно отметал все мои предложения и цинично высмеивал предположение, что Сэнс и сам может отнести наши находки Хэмкону, и мы все равно ничего не узнаем.

Темный верил, что профессор такой же псих как и он, и не станет лишать себя возможности узнать, что это за странные амулеты и как они работают.

Я успела сто раз пожалеть, что дала Ристану слово ничего не рассказывать ни директору, ни брату, не посоветовавшись прежде с ним.

– Может, тогда кого-нибудь в городе найдем?

– У тебя есть знакомый артефактор, которому можно доверять? – не скрывая иронии спросил он.

Только на этой неделе этот разговор повторялся уже второй раз и он точно знал, что я отвечу.

– Нету.

После этого обычно были выразительные взгляды и раздражающие улыбочки. Посвящать в нашу тайну незнакомого артефактора Ристан не хотел, зато с удовольствием изводил и меня и себя неведением.

Просиживая все вечера над учебниками, ему удалось понять только то, что амулеты эти носили скорее испытательный характер и передавали показания на какой-то третий амулет, находившийся, судя по всему, у создателя.

На большее скудных познаний темного не хватало. Плетения были слишком сложными, многоуровневыми и уже не активными, что тоже усложняло Ристану задачу.

Я терпеливо ждала, когда же ему все это надоест и он уже сделает так, как я предлагаю. Печальный опыт общения с братом давно научил меня не пытаться спорить с баранами подобного типа. Проще было либо сделать все по-своему, а потом покаяться, либо дождаться, пока его попустит и уже тогда вводить свои правила.