Сделать по-своему из-за необдуманно данного обещания я уже не могла. Оставалось только ждать.

Потерпеть мне было нужно всего неделю.

А там начало учебного года и Сэнс вновь станет социально активным индивидом, Ристан покажет ему наши находки, мы узнаем для чего они предназначались и успокоимся.

А если все прогнозы Таниса окажутся неверны и профессор не выберется из своей берлоги…что ж, тогда-то темному точно придется сделать так, как предлагаю я.

– Эри, – позвал меня предмет моих гениальных планов.

– Что?

– Не знаю о чем ты сейчас думала, но перестань, пожалуйста.

– Почему это?

– У тебя такое выражение лица было… знаешь, как будто тебе уже пора следующее наказание придумывать, – Ристан улыбнулся, – а ведь мы еще это не отработали.

– Последний день остался, – напомнила ему, но на всякий случай решила не размышлять о своих далекоидущих планах на публике. Не стоит вызывать у окружающих ненужные подозрения.

Склонившись над тарелкой, я пыталась придать лицу как можно более невинное выражение и в то же время подсчитать сколько еще нервных клеток потеряет Ристан, пока профессор не выйдет к людям.

По всему выходило, что очень и очень много.

***

Все мои самые мрачные предположения оправдались в полной мере.

Начало занятий ничего не прояснило, Сэнс так и не показался, продолжая отсиживаться в комнате и сгрузив все свои обязанности на помощника.

Как утверждал Танис, профессору нужно было еще несколько недель, он просто слегка выбился из графика, но это поправимо. Не стоит беспокоиться.

Слухи об артефакте, создаваемом Сэнсом, постепенно изжили себя, им на смену пришло новое оправдание странного поведения профессора.

Кто-то где-то шепнул, что профессор просто решил получить наконец звание магистра. Звание, которое он заслужил уже давно, но так и не собрался заявить на него свои права.

Это предположение опроверг сам Сэнс, когда бледный и худой, наконец-то выбрался из своей комнаты через две недели после начала нового учебного года.

Прошло три дня между тем моментом, когда его впервые увидели неуверенно бредущим по коридору в сторону директорского кабинета, и первой парой, которую он вел лично.

Что именно профессор делал в своей комнате за закрытыми дверями, знал лишь он и его помощник.

Как утверждал Сэнс, его работа была завершена не до конца, нужно было провести еще множество тестов, потому он не готов демонстрировать ее широкой общественности. Танис ничего не утверждал, предпочитая отмалчиваться.

Со временем вся эта история с добровольным заточением должна была полностью стереться из памяти людей.

Предположительно, к началу зимних праздников и, непосредственно, к празднованию Излома, едва ли кто-то вообще вспомнил бы о том, что профессор Сэнс когда-то чудил.

Я бы тоже обо всем этом очень быстро забыла, если бы не темный, так и не отделавшийся от своей навязчивой идеи показать профессору амулеты.

Это знаменательное событие случилось в пятницу. Изведенный ожиданием, Ристан отправился искать профессора прямо из столовой, сразу после завтрака. Я, разумеется, увязалась с ним.

Сэнса мы поймали в дверях пустой аудитории, в которой он должен был вести пару у первокурсников.

Стоило только упомянуть о таинственных амулетах, найденных на практике, как Сэнс готов был идти за нами хоть в мертвые леса, при условии, что там, он увидит что-то невероятное. И невероятное это обязательно должно быть артефактом.

К счастью для него, никуда идти не пришлось, темный принес все с собой.

Запустив нас в аудиторию, Сэнс запер дверь, и потребовал, быстро натягивая рабочие перчатки, что всегда висели на его широком поясе:

– Покажите.

Ристан безропотно подчинился и через полминуты Сэнс уже крутил в руках треугольник серебра.

Пальцы его мелко подрагивали. Монокуляр несколько раз выпадал из рук, бодро откатывался к краю стола, но каждый раз оказывался пойман.

Пустые ряды парт, уходящие далеко вверх, выглядели особенно неуютно в этой сосредоточенной звенящей тишине.

Несколько томительных минут профессор пристально разглядывал сначала один амулет, потом второй, затем настал черед испорченного темным диска.

Сэнс одарил Ристана осуждающим взглядом, но ничего не сказал. Спустя всего минут пять, профессор спрятал монокуляр, снял перчатки и совершенно бесстрашно сгреб амулеты в карман.

– Плетения неактивны, – сообщил он то, что мы и так уже знали, – мне нужно больше времени и соответствующее оборудование, чтобы детально их изучить.

– И когда вы сможете сказать какие еще функции выполняли эти амулеты, помимо основных? – спросил Ристан. На слова артефактора он отреагировал спокойно, словно ждал чего-то подобного.

– Неделя, – навскидку предположил профессор, – как вы понимаете, молодые люди, у меня достаточно работы помимо этих амулетов.

– Мы подождем, – заверил его темный.

Дверь профессор отпирал с мечтательной улыбкой и странным огоньком в глазах.

Из аудитории я выскользнула первой, оценила толпу столпившуюся под дверью, им в этой огромной аудитории должно было быть весьма удобно, и краем уха услышала, как Сэнс тихо спросил, придержав темного за плечо:

– Директор знает про эти амулеты?

– Нет.

Мы особо не спешили откровенничать, а Хэмкон не сильно расспрашивал нас о практике, удовлетворившись общим отчетом и заверением старосты, что он не имеет к нам никаких претензий.

Поле вернулось к жизни, а нечисть постепенно разбрелась по лесу, больше не терроризируя жителей деревни. В лес вновь можно было ходить без опаски.

Строго говоря, с заданием мы справились.

– Хорошо, – профессор улыбнулся, – идите.

Получить от профессора ответы на интересующие нас вопросы не удалось ни через неделю, ни через две. Он отговаривался занятостью и старательно нас избегал.

Сначала меня это озадачивало, но со временем мысли об амулетах вытеснили простые бытовые мыслишки. Начало учебного года, выбор темы для диплома, скорая зима, доставучий брат, Танис, которому от меня вроде как было что-то нужно, но что конкретно он не говорил, а я не особо пыталась узнать, магистр Грит.

Много разных дел и делишек, разных мыслей и планов, самым главным среди которых был диплом. Какие тут могут быть амулеты?

Если бы не Ристан, я бы с чистым сердцем сказала, что никакие.

***

Эхо наших шагов отражалось от каменных стен и терялось в полумраке пустого коридора. Занятия начались десять минут назад.