Вид у него такой, будто ему безумно нравится меня бесить.

— Я думаю, мы можем познакомиться прямо здесь, — фыркаю я и включаю камеру. — Ребят, вы даже не представляете, что сейчас случилось! Ко мне за столик подсел известный блогер! Никита Петров! Оказывается, он тоже…

Никита выхватывает у меня камеру и тут же ее выключает. И все это с ледяным спокойствием на лице.

— Подожди, Ника! Мы еще не закончили с организационными моментами.

Мы яростно пронзаем друг друга взглядами. В глазах Петрова неподдельный интерес, он словно какое-то экзотическое насекомое рассматривает, гусеницу там или блестящего жука. Я закусываю губу и опускаю глаза. Не хочу, чтобы этот мерзавец что-то важное про меня понял.

Петров осторожно кладет камеру на стол, придвигает ко мне:

— Почему ты так себя ведешь? Я тебе неприятен?

У меня даже дыхание перехватывает. Так и хочется ляпнуть что-нибудь про то, что наглость второе счастье. Но вместо этого я молчу.

— Ты зла на меня за тот поцелуй? — вкрадчиво спрашивает Никита. — Хочешь, я прямо сейчас извинюсь?

М-да, он, кажется, и правда забыл, что когда-то травил меня. Склероз — это так удобно!

Я многозначительно пожимаю плечами:

— Я не зла. Я просто неприветлива. Новые люди частенько меня подбешивают.

Петров улыбается и накрывает мою руку своей:

— Значит, надо сделать так, чтобы я перестал быть новым.

Его прикосновение почти обжигает. Никогда такого не чувствовала! Я отдергиваю руку, словно от утюга, и, чтобы скрыть непрошеную взвинченность, поправляю волосы:

— Что ты имеешь в виду?

— Нам нужно проводить больше времени вместе. А ты что подумала?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я совершенно не понимаю, что со мной происходит. Пупс донес, что Ника в буфете, и я прилетел сюда в полной уверенности, что задам этой кукле серьезную трепку. Но злость моментально испарилась, как только я увидел ее взволнованные васильковые глаза.

Твою ж мать! Надо было все-таки ангажировать блогершу с губищами-варениками, а не Нику. Ника слишком красива для того, чтобы с ней работать. У меня, похоже, выброс тестостерона каждый раз, когда она оказывается рядом.

А еще мне все время хочется ее трогать. Вот сейчас наши колени чуть соприкасаются, и это вызывает во мне непривычную, бешеную эйфорию. Кажется, еще секунда — и я начну лыбиться как конченный идиот. Только этого сейчас и не хватает, ага.

Ника с преувеличенным интересом разглядывает поверхность стола. Я нарочито хмурюсь и мысленно приказываю себе не пялиться на злючку слишком откровенно. Не для того, чтобы ей было комфортно, нет. Я стараюсь для себя любимого. То, что я перед собой вижу, слишком заводит. Особенно меня будоражит краешек кружевного лифчика, проглядывающий в вырезе Никиного сарафана. Ах, с каким бы удовольствием, я провел вдоль него сначала пальцами, а потом…

Так! Стоп, Никитос! Тебе срочно надо на что-то отвлечься. Надо подумать о чем-нибудь скучном, потому что млеть от избалованной куклы — это слишком, в твоем-то почтенном возрасте.

Я незаметно отодвигаю свое колено от Никиного. Становится чуть легче.

А теперь было бы неплохо закрепить эффект математикой! Двадцать девять умножить на двадцать семь равно… Равно…

Ника слегка облизывает верхнюю губу — и все промежуточные расчеты мигом вылетают из моей башки. Да она ведьма, не иначе!

Мне хочется выругаться, но вместо этого я придвигаю к себе Никину тарелку. В конце концов, я ведь и правда пропустил обед из-за того, что караулил злючку у себя в номере. Почему бы и не подкрепиться всем тем, что она так заботливо тут себе выбрала?

От тарелки очень вкусно пахнет. Говорят, мы то, что мы едим, значит, сейчас я составлю точный психологический портрет злючки.

Я подцепляю пальцами несколько картошек-фри и отправляю их в рот. Картошки на тарелке почти не остается. Так-так, а не помешаны ли мы на здоровом питании?

Мои губы, кажется, трогает ухмылка. Я отправляю следом за картошкой дольку помидора, а потом перехожу к пармезану.

Злючка гневно морщится и тянет тарелку на себя:

— Может, хватит уже разорять чужие порции? Это вообще-то неприлично. Вон там стоят подносы, иди и возьми себе все, на что глаз ляжет.

Я даже чуть вздрагиваю. Сказал бы я тебе, на что у меня тут глаз лег. Но тебе ведь не понравится.

Злючка обидно усмехается, словно читает мои мысли. А вот этого мне не нужно! Не хочу, чтобы эта чертова королева «Ютуба» понимала, как заводит.

Я силой вырываю у нее тарелку, часть овощей вываливается на стол.

— Ну и свинья, — цедит Ника, и в глазах у нее танцуют молнии. — А по влогам и не скажешь.

— Серьезно? — почти искренне удивляюсь я. — Ты смотришь мои влоги? Это так лестно.

— Не обольщайся, — она моментально бледнеет, понимая, что сболтнула лишнего. — Я посмотрела только пару твоих видео. И то — чтобы разобраться, кто мне тут в парни набивается.

— Тоже неплохо! Я рад, что даже пары видео тебе хватило, чтобы согласиться провести со мной неделю.

Ее губы чуть подрагивают.

— Меня больше число твоих подписчиков вдохновило. Не ты.

Я не отвечаю, просто смотрю. Злючка против воли подхватывает игру в «гляделки». Видно, что она и рада бы отвести взгляд, да гордость не позволяет.