В наше-то время, мне казалось, прививки есть от всего. Даже от запоя и той шизы, что что с тобой щас творится.

Цыц.

София взялась рукой за дверную ручку в форме головы льва и трижды постучала. После чего последовал тихий щелчок. Сначала я не понял, что случилось. Но когда осознание пришло, мурашки вернулись.

— Подними руки, сынок, и так, чтобы я их видел. И давай без фокусов.

Глава 5

Как только этот приказ прозвучал (пусть тон был спокойный, но когда на тебя смотрит ружье, любые слова становятся приказом), я понял, что дело плохо. Сердце сжалось до размеров маленького, дрожащего комочка. Вот, похоже, и все. Не попаду я уже в этом году на празднование годовщины Революции. А жаль — там по слухам готовят инновационное 5Д-шоу…

Я послушно поднял руки. Да так их вытянул, как учили инструкторы по ритмической гимнастике из телевизора.

— А может, не надо? — спросил я того, кто стоял за спиной. Аккуратно бросил взгляд на Софию. Она застыла в такой же идиотской позе. Только в отличие от меня выглядела спокойной как слон. Самый грациозный в мире слон, черт возьми. Почему-то сразу же вспомнился эпизод то ли из фильма, то ли из фельетона. Там двоих узников готовили к повешению, и один другого спрашивал: “Первый раз?” Видимо у нее были такие же мысли.

— Надо или не надо — это мы щас разбираться будем. Установим, что называется, опытным путем, — просипел владелец ружья.

Судя по голосу, либо на сивуху налегает, либо глубокий старик. Впрочем, одно запросто могло сочетаться с другим.

— Вы кто такие и чего надо? Я вас не звал.

Идите на хер, да-да.

Че-т эта параллельная вселенная не такая уж и параллельная — матрица у нее сбоит и подкидывает узнаваемые крючки из моего мира. Чтоб не сильно тосковал по дому, наверное. Намекает, что можно погостить и подольше.

Сейчас я очень надеялся, что здесь не действует вторая поправка, как в американской конституции, которая разрешает шмалять из ружья без разбора и жалости. Не по всем, разумеется, а только по тем, кто в твой дом залез.

Но ведь мы пока еще и не залезли!

— Спокойно, — сказала Софа, — не будем доводить до греха. Мы люди не лихие, к… начальству отношения тоже не имеем. Здесь оказались и вовсе случайно. Нужно где-то перебиться неделю-другую — до ближайшего поселения еще долго идти…

— Ты мне баки-то не заливай, пигалица, — снова засипел голос, — в усадьбу так просто своим ходом не попадешь, только с намерением можно. Тропа тут малоприметная…

— Малоприметной? — перебил его я. — Да ее слепоглухонемой заметит! По этой дороге пробег на танках устроить можно!

— На чем? — переспросил голос. Слышалась в нем неизбывная тоска и усталость. Точно русский человек, никаких сомнений и быть не может.

А еще он явно понимает, о чем ты сейчас говоришь. Потому и удивился.

— На танках, — повторил я.

— Маловат ты, чтоб знать, что это такое, — владелец голоса пихнул меня в спину. — Повернись ко мне лицом. Руки не опускай.

Я сказал так, как он сделал. Повернулся медленно и не спеша. Да, не больно-то в кайф выполнять приказы какого-то алконавта или старого маразматика. Но если я что и усвоил из передачи “Клуб путешественников”, так это то, что с агрессивно настроенными аборигенами шутки плохи. В Южной Америке есть народец, который до сих пор людей из остального мира к себе не пускает. Живут себе дикарями и всех гостей стремятся копьями проткнуть.

А им за такую “приветливость” знай только гуманитарку подкидывают, чтоб с голоду или от болячек не передохли. Торжество милосердия!

Хорошо бы сейчас и с нами милосердие это восторжествовало.

Как только я нашего захватчика увидел, понял, что все ж в людях я разбираюсь — одно из предположений оказалось верным. Под прицелом нас с Софой держал глубокий старик. Настолько, что даже в Китае уже мог бы на пенсию претендовать, а это, знаете ли, возраст почтенный.

Абсолютно седая борода до пояса, перевязанная в трех местах тесьмой, видимо, чтоб не мешалась и ветром не раздувало. Лицо в морщинах, сдвинутые к носу кустистые брови. Глаза выцветшие, почти белые, но все еще полные жизни.

А в руках — ствол. Самый настоящий, прямиком из конца девяностых и начал двадцать первого века. Двуствольное ружье, наполированное и смазанное. Видно, что с ним носились, как с писаной торбой. Не удивительно. Если учесть, что этот мир абсолютно лишен техники и цивилизации, то иметь огнестрел под рукой — тот еще огромный кусок привилегии.

Патроны-то есть, а? Спроси его. Или нет, не слушай — другой план. Тресни ему в рыло, чтоб последние зубы полетели на землю. Чего эта рухлядь себе вообще позволяет? У него там и патронов-то нет, скорее всего. Пусто, как у тебя в холодильнике за день до получки.

А если не пусто?

Пусто, я тебе говорю. И вообще, давай проверим. Выведи его. Заставь нажать на курок.

Нет.

В голове тут же замельтешили, закрутились картинки. Вот из черных двух глазниц вырывается пламя, как из пасти дракона. А вот по моей грудине расползается влажное багровое пятно, и в разные стороны летят всякие неаппетитные ошметки. Прямо вестерн настоящий, короче. Из страны, где действует та самая вторая поправка.

Мне как-то раз не спалось (хорошо, что на смену не нужно было идти, ночь на субботу выпала), и я залип на нашем YOUSSRTube. Вообще редко там торчу, потому что куда ни глянь, всюду видосы с котиками, дурацкими челленджами или экранизациями бородатых анеков.

Но в тот раз мне повезло. Попался долгий, часа на полтора, рассказ про такую штуку как «Зов Пустоты». Стремные, нерациональные мысли, которые периодически подкидывает разум. Пример: вы с товарищем затеяли попойку, сообразили на двоих бутылку горячительного, нехитрую закусь. И вот вы стоите с ножом в руке, строгаете, а возле вас суетится товарищ, разливает коньяк по рюмкам. И тут мозг вам ненавязчиво советует: «а давай мы ему нож в горло воткнем. Зачем? Да просто посмотреть, что получится». Вы прогоняете эту мысль, но она все равно прячется где-то на подкорке разума.

Вот и щас я этот зов пустоты услышал. В самый неподходящий, надо сказать, момент. Весь самоконтроль подключил, чтоб прогнать наваждение, но получилось с трудом.

— Даже не думал, что встречу здесь огнестрел у кого-то, — коротко сказал я.

— Вот так оно в жизни бывает, — спокойно сказал дед. — В нашей глуши без него никак. Что ты здесь