– Витька мой разливал. Это совершенно точно. Он и бутылку открывал. Одной не хватило, он вторую открыл.

– А бокалы стояли на столе в тот момент, когда он их наполнял?

– Нет. Ему их покойная подносила, а потом собственноручно из рук в руки отдавала гостям.

– Стало быть, бокал с ядом она сама себе преподнесла? Чушь какая-то! – не удержалась и выпалила вслух Наталья. – Получается, это самоубийство? Шампанское все пили?

– Да. До конца, не до конца, не скажу, но пригубили все.

– Значит, в бутылках яда не было. Он был в бокале. Так? Помогайте, Александра, помогайте! Нужно вспомнить все до мельчайших подробностей, а то у всех полный провал в памяти. На вас вся надежда!

Да! И польстить иногда не мешало допрашиваемому. И дать ему понять, что без его помощи ну никак! Может, следователь Заболотнева и не добра, и цинична, и жизнью поколочена, но в наблюдательности ей не откажешь.

– Получается, что она сама себя отравила? Яд самой себе всыпала? – Александра замотала головой. – Нет, этого быть не может. Тем более что она готовилась тост какой-то сказать или сообщение какое-то сделать. Значит, жить собиралась, точно! Не могла она взять и уйти из жизни при такой-то молодости, красоте и таланте! А главное – при таких деньгах!!

– Значит, кто-то ее отравил! Кто был с ней рядом? Кто держал ее бокал в своих руках прежде, чем она взяла его? Кто-то же мог его держать в руках, она могла кого-то попросить подержать, так?!

– Ну… Д-да… Кажется, так… Там какая-то суматоха произошла… – Александра снова примолкла, будто боялась сболтнуть лишнего. – Я не видела из-за спин, что произошло, но рядом с ней были…

– Кто?!

– Надька, мой Виктор и… сам Кагоров был! И знаете, я могу, конечно, что-то путать, все-таки тоже выпивала, ночь не спала, но… Последним, с кем чокнулась Лилия, был ее муж! А потом она умерла…

– Итак, подведем итоги, Наталья Евгеньевна! – Вова Лесовский с воодушевлением и радостью теребил завязки на папке с только что открытым делом.

– А не рано ли? – Наталья поежилась.

Вернулась домой почти в десять утра. Никиты не было. Постель аккуратно заправлена. Кажется, он ее и не разбирал. Значит, ушел, как только она за дверь вышла? Может быть и так. Спрашивать она уж точно не станет. Тем более что Никита ни записки не оставил, не позвонил ей на мобильный. А ведь мог бы! Разве трудно?

Не позвонил. Не написал. Просто ушел, хлопнув дверью. Значит, не судьба?

Она расстроилась, конечно, но не так остро и болезненно, случись это не после бессонной ночи. А сейчас же просто сил не осталось на душевные мытарства. Еле доплелась до ванны. Быстро вымылась, надела халат в ядовито-зеленую больничную полоску. В нем и рухнула на кровать, не разобрав ее. Надо было хотя бы немного поспать. К трем собирались в прокуратуре. Назавтра опрос свидетелей назначен, и уже под протокол. Теперь уж никаких доверительных бесед и никакой снисходительности, тем более что подозреваемый задержан. Правильнее, не подозреваемый, а подозреваемая. И задержана с поличным, что просто наградой явилось за испытания в такую-то ночь! Новый год все же, да…

А Никита ушел, и не позвонил, и не написал ничего. Обиделся? А на что? Разве не знает, какая у них работа? Что праздники с выходными не для них в календаре помечены. Что на личную жизнь ни часа, ни минутки. А он ушел!..

– Наталья, ну почему рано-то?! – Вова сердито засопел, рассматривая в маленьком зеркале, прикрепленном к стене за его спиной, морщины под глазами. – Не выспишься как, ну просто дед дедом. Как ты ухитряешься так выглядеть? Поделись секретом, Наташ? В молоке купаешься, да?

– Это ты к чему? – она рассеянно слушала его, без конца поглядывая на мобильник, лежащий на столе перед ней.

– К тому, что вместе с тобой ночь не спали, а ты свежа и прекрасна, а у меня под глазами что? А мы ведь с тобой почти ровесники! Я даже чуть моложе, между прочим.

– Спасибо, – фыркнула она, решив просмотреть сообщения.

Может, Никита что и присылал, а она просмотрела. Телефон старинный, доставка сообщений высвечивается минут десять, а потом с экрана пропадает. Может, что и есть, а?

– Да нет, ты не обижайся. Я, наоборот, тебе комплимент делаю… – Вова отвернулся наконец от зеркала и слегка пододвинул папку к краю стола. – Так что тебя смущает в нашей подозреваемой, Наталья Евгеньевна?

– Она же не признает своей вины. От всего отказывается. Рыдает, как ненормальная, в грудь себя кулаком бьет.

– А нам надо было, чтобы она на первых минутах признательное нам подписала, так, что ли? – его рот расплылся в широченной улыбке. – Ну ты даешь! Она же прямо мне в руки попалась, когда от пузырька из-под яда собиралась отделаться. Я в холл следом за ней, когда всем было приказано личные вещи предъявить к осмотру, а она по карманам порылась и на цыпочках к выходу. Я ее окликнул, она поворачивается, а в руках-то… Конечно, она сразу его на пол швырнула, головкой замотала. Я, мол, не я и вещица не моя. Но, Наталь, все же ясно! Сама же говорила!

– Что я говорила?

Наталья нахмурилась. Сообщений никаких в телефоне не было. Кроме Светкиного позавчерашнего, насчет торта и мандаринов. Не удосужился, стало быть, наш Добрыня Никитич, как за глаза звали его дамы в их ведомстве, не счел нужным. Ну и пускай!

– Соберитесь, Наталья Евгеньевна, – шутя прикрикнул на нее Лесовский. – Вы сами говорили мне, что подозреваемая и наш вдовец подмигивали друг другу, так?

– Допустим, – она согласно наклонила голову.

– Хозяйка дома утверждает, что видела, как эти двое уединялись под лестницей, так?

– Ну!

– Если хозяйка дома это видела, это мог видеть еще кто угодно. Покойная могла это заметить, к примеру? Могла. Могла девице предъявить? Запросто! А девица ее взяла и…

– Но никто, кроме Кагорова, не знал, что его жена будет на праздновании Нового года, – задумчиво обронила Наталья.

– Если знал Кагоров, могла знать и его любовница. Даже наверняка знала!

– А она его любовница? Я к тому, что она его постоянная любовница? Хозяйка дома утверждает, что Кагоров изначально был уготован для нее. А когда вошел, то…

– Ах, да ладно вам, Наталья Евгеньевна!

Когда Вова Лесовский раздражался и у него что-то не стыковалось, или начальство не желало с ним соглашаться, он всегда начинал ей «выкать» и обращаться по имени-отчеству. Она давно привыкла и не обижалась. Истина, как известно, всегда рождается в таких вот спорах.

– Если эти двое были в сговоре, неужели не попытались обзавестись алиби? Конечно, и изумление разыграли бы, и то, что не знакомы. Он затребовал себе жену хозяина дома.

– Он не требовал ее. Он просто хотел женщину-ровесницу, – перебила его Наталья.