убирала, прибирала, за поросёнком ухаживала, на огороде работала, еду готовила. Помню, как она ставила на кухне учебник, картошку чистила и в учебник смотрела, губами шевелила — учила. Уходила в школу имени Калинина во вторую смену, а с утра и уроки успевала сделать и по хозяйству управить. Люся была очень добрая и сердечная. Кормила меня, ласкала. Помню, как я всё время к ней прижималась, помню на ощупь её кожу, помню её запах. Одеколоном от неё не пахло, а кухней — да. Люся никогда не ходила лохматая, всегда гладко причесанная. Однажды, когда мне было лет десять, первый раз в жизни с днём рождения меня поздравила Люся. Со своей подругой Руфой они сделали мне бусы из морских камешков, которые нанизали на обыкновенную нитку. Камешки были лёгкие, темноватые. Это ожерелье я носила долго, пока, по-видимому, не сносилась нитка. В коробку из-под дорогих конфет Люся и Руфа положили мне разных конфет. То-то было счастье! Именно Люся посоветовала мне идти в школу имени Калинина после окончания школы № 7 — начальной. Кстати начальную школу у Клавдии Васильевны я закончила на 4 и 5 с преимуществом пятёрок. Сдавали экзамены. По русскому у меня была 5, а по арифметике — 4. Некоторое время мы с Люсей учились вместе во вторую смену. Наверное, я в пятом классе, она — в десятом.

Мы приходили домой (а далековато было), ужинали и выходили во двор. Запомнились зимние морозные ясные вечера. Мы с Люсей «сидели» на задах, то есть на заднем дворе. Иногда вечерами, когда было снежно и не холодно, мы всем двором играли в снегу. Взрослые накидывали огромную кучу снега, а мы её разваливали: один человек вставал наверху, а остальные лезли. Верхний держал оборону, то есть спихивал вниз, а нижние старались ухватить за ногу верхнего. Получалась куча-мала. Все в снегу. И за шиворотом, и в валенках — везде снег. Юра — единственный пацан. И он с нами кувыркался. Если ему 15 лет, то Люсе 14, мне 9, Свете 6, а Гале 4 года (1951). Наверное, в 1953 году мы здорово играли в жмурки. Тётя Маруся и дядя Яша куда-то по вечерам иногда уходили, и тогда мы отодвигали большой стол, стоявший посередине, в сторону, и начиналась потеха. Входящего с завязанными глазами раскручивали на месте со словами — Где стоишь? — на мосту; — Что пьёшь? — квас; — Ищи три года нас. Входящий шарил руками, остальные увиливали. Любили мы подсовывать подушку или какую-нибудь одёжку: входящий с азартом схватит, а мы хохочем. В доме у Инютиных было много книг, учебников. У них впервые познакомилась со стихами Некрасова. Книга «Избранное» Некрасова была большая, с фотографиями и иллюстрациями. Был замечательный портрет поэта, Панаевой, Панаева. Запомнились поэма «Орина — мать солдатская» и стихотворение «Зелёный шум». В семье Инютиных был настрой: во что бы то ни стало молодые должны получать высшее образование. Юра поступил в высшее военное танковое училище. Окончив его, служил в Грузии. При испытании танка упал в горах, делали операцию на голове. Потом учился в Москве в военной академии. Женат второй раз на москвичке. Живёт в Москве. Очень болен. Люся поехала после окончания школы в город Новосибирск поступать в мединститут, так как там жила тётя. Домой сообщила, что учится, а на самом деле не поступила и ещё целый год училась в новосибирской школе повторно в выпускном классе. Поступила на следующий год и тогда сообщила о своём обмане. Поезда из Сибири останавливались в городе Похвистнево, и мы на полуторке ездили встречать Люсю. Сколько было радости! Как я её любила! Люся окончила институт и работала в Сибири врачом, вышла замуж, родила двух сыновей. В последние годы жила в городе Мыски Кемеровской области. Старший сын жил в Подмосковье, был убит в годы перестройки.

Примечание: Воспоминания остались неоконченными, так как Валентина Михайловна скончалась в сентябре 2009 года от рака пищевода. Бог отпустил ей на создание этой повести всего несколько летних месяцев…