class="p1">— Стучаться не учили? — ворчу, втискиваясь в платье, и пытаюсь самостоятельно застегнуть молнию на спине.

— Есть много вещей, которым меня не учили, — мурлычет мне на ухо, явно издеваясь, и сметает мои руки в сторону, застёгивая предательскую молнию. — Но вообще-то было бы странно, если бы я стучал в нашу общую спальню перед тем, как увидеть жену.

— До или после того, как воспользовался моим невменяемым состоянием? — всё-таки не сдерживаюсь.

— Я должен был сделать это до или после того, как ты накинулась на меня с поцелуями? — отзеркаливает Пригожин, и я заслуженно краснею. — А ведь я предупреждал, что утром именно так всё и будет.

Губы начинают мелко дрожать, и я отчего-то тихо всхлипываю, упав в мягкое кресло в углу комнаты. То ли потому, что весь месяц отшивала Демида, а в итоге сама же бросилась на шею, то ли потому, что всё изначально пошло не так, как должно было.

Игривое настроение Демида сметает, словно лавиной; он сдёргивает с вешалки первый попавшийся костюм, и в его движениях проступает резкость.

— Ты всю ночь спала, как убитая, я к тебе и пальцем не притронулся, — глухо роняет, и мои глаза удивлённо распахиваются. — Я уложил тебя и пел колыбельные до тех пор, пока ты не уснула, забыв о своём плане меня соблазнить. Но тебе, конечно, проще поверить в мою распущенность, чем в порядочность, не так ли? Я еду в «Меркурий» и пробуду там весь день; у тебя будет двенадцать часов на то, чтобы собрать свои вещи и подготовиться — вечером я забираю тебя в свою квартиру.

Не проронив больше ни слова, Демид выходит в коридор, напоследок хлопнув дверью, а я от стыда даже с места двинуться не могу.

Вот и начало медового месяца.

Я снова всё испортила.

После ухода Пригожина в мою голову не приходит ничего лучше, кроме как заняться единственным делом, которое способно меня успокоить — садом. И хотя он нанял целый штат прислуги, который включал в себя и садовника, это нисколько не мешало мне попросить последнего заниматься сегодня исключительно декоративными кустами и клумбами роз, а остальное предоставить мне. Старичок покряхтел, но спорить с «избалованной девчонкой» не стал и, вооружившись секатором, ретировался в противоположный конец сада. Я же, откопав в кладовке миниатюрную тяпку, опустилась на колени прямо в своём дизайнерском платье и принялась воевать с сорняками, вымещая на них всю свою злость на свою же глупость и гордость Демида.

Мы оба слишком вспыльчивые и не умеем уступать — это главный камень преткновений в наших отношениях, из-за которого мы ещё не раз расшибём себе лбы.

К обеду примерно треть всех грядок и клумб сверкали чистотой, потому что моя злость переросла в глухое раздражение, но отступать окончательно не спешила; даже садовник начал смотреть на меня не так косо и решил поделиться секретами ухода за тепличными и комнатными растениями. Я внимательно слушала его и даже задавала вопросы, но информация была для меня абсолютно бесполезна: вряд ли господин Пригожин одобрит, чтобы его жена занималась садоводством по локоть в грязи.

Это ведь не по статусу…

Ближе к пяти часам вечера я всё же вспоминаю, что мне нужно собрать вещи, так что я спешно привожу себя в порядок и распихиваю по двум чемоданам то, что может мне пригодиться. Одежды оказывается не так уж много, потому что большинство из того, что висело в шкафу, я не надела бы даже под дулом пистолета — слишком пошло и вычурно — так что большее количество места занимают такие вещи так фен, выпрямитель, новенький ноутбук и прочая техника.

Когда вещи почти собраны, телефон пиликает, оповещая о сообщении, и я рефлекторно тяжело вздыхаю: писать на этот номер может только Демид.

«Освобожусь в восемь. Будь готова к половине девятого».

Больше в сообщении не было ни слова; да и за весь день я не удостоилась ни одного звонка, хотя обычно от них отбоя не было, и я чувствовала себя под постоянным наблюдением. И после месяца такого контроля подобное поведение с его стороны очень напрягало.

Видимо, сильно я его задела утром.

Застёгиваю чемоданы и выхожу в сад проветрить голову и подумать над тем, как быть дальше. Я не собиралась намеренно обвинять Демида во всех смертных грехах, но ведь он сам дал для этого повод. Зачем было подыгрывать мне и убеждать в том, что между нами что-то было, если он так печётся о своей порядочности? Почему сразу было не сказать, что мы просто всю ночь проспали в одной кровати, и не заставлять меня нервничать и думать невесть что?

А теперь выставил меня злодейкой и сбежал в свою компанию.

На дворе стояла середина сентября — первого месяца моего любимого времени года; любимого и вместе с тем самого грустного, потому что оно каждый раз напоминало мне о том, что впереди — холодная зима, от которой не спасали ни тёплые свитера, ни тем более тонкое осеннее пальто. По крайней мере, так было раньше; но зато я узнала цену всему — от вещей до отношений.

Несмотря на то, что сентябрь в принципе выдался тёплым — в отличие от прошлого года — по вечерам всё равно становилось зябко; но вместо того, чтобы вернуть в дом за тёплой кофтой я просто обнимаю себя за плечи и засматриваюсь на водную гладь пруда, покрытую мелкой рябью из-за ветерка. Не знаю, как долго продолжалась моя «прогулка» — наверно, пару часов — но продрогнуть я успела настолько, что даже не замечала своей дрожи.

Зато прикосновение горячих ладоней к плечам почувствовала сразу.

Вздрагиваю от простого, но мягкого прикосновения, и поворачиваю голову к обладателю рук; натыкаюсь глазами на неодобрительный взгляд Демида, который говорит о том, что он ещё и близко не остыл, но всё же обеспокоен тем, что я стою на улице практически раздетая. Не отдавая себе отчёта в действиях, льну к теплу его сильного тела, стуча зубами, и прячу холодные ладони под полами его пиджака.

— Сумасшедшая девчонка, — ворчит Демид, подхватывая меня на руки. — Мало мне с тобой проблем — решила ещё немного подкинуть, чтобы не расслаблялся?!

Недовольно соплю, по-прежнему отбивая зубами чечётку, и вцепляюсь пальцами в отвороты его рубашки, расстёгнутой на три верхние пуговицы.

— А я з-за мной с-сюда т-тащиться и н-не прос-сила, — копирую ворчание Пригожина, но неумело — лязг зубов портит весь эффект. — М-мог бы с-сидеть в т-тёплом доме у к-камина в ус не д-дуть.

— Неблагодарное