Я намазал лицо Тоски кремом, затем засыпал белой пудрой. Волосы подчернил ваксой – пришлось Тоске пойти на жертвы. Когда нотариус начал подниматься по лестнице, Тоска выдавила в каждый глаз по вишенке, а в рот набрала томатного сока.

Эффект был надлежащий.

Нотариус заорал, свалился вниз и подавился сигарой. Впрочем, сразу же вскочил на ноги, рванул в сторону, не разбирая дороги, наткнулся на статую и снова упал.

Тоска тем временем стала выбираться из ванны.

Нотариус снова рванул, но запутался в своей висячей библиотеке, забился и повис, завывая и вскрикивая.

Я был разочарован. Мне казалось, что на обработку нотариуса уйдёт гораздо больше времени. Но, видимо, напряжённая работа разжижала нервную систему нотариуса, и наш подопечный сломался быстро.

Мне даже почти не пришлось ничего делать. Так, самую малость.

Я дёрнул стартёр. Пила заревела, я зверски расхохотался. Нотариус повернулся в мою сторону.

Я шагнул к нотариусу. Нотариус забился в мобиле интенсивнее. Под лезвие пилы попалось плетёное кресло, я его распилил.

А потом ещё распилил две статуи, вешалку с пальто, чучело медведя, телескопическую удочку и ещё кое-что по мелочи. Когда я приблизился к запутавшемуся нотариусу, он уже отрубился от страха.

– Блин, – я заглушил пилу и бросил её на пол.

– Окочурился? – спросила шёпотом Тоска.

– Вряд ли. Юристы так не умирают. Ты это… подойди к нему, ущипни.

– Сам подойди. Сам ущипни. Чего я буду этого щипать?

– А я не могу, – я продемонстрировал Тоске боевые железные перчатки. – Как я в таких ущипну?

Это был аргумент. Тоска вздохнула, подошла к нотариусу и хорошенько цапнула его за руку.

Нотариус очнулся. Я снова запустил пилу и шагнул к нему. А Тоска ему улыбнулась.

Этого было достаточно.

Я снова бросил пилу и подошёл к нотариусу.

– Последний аккорд, – сказал я. – Тоска, ущипни его ещё разик.

Тоска ущипнула.

Нотариус открыл безумные глаза.

– Скоро приду за тобой, – замогильным голосом сказала Тоска. – Скоро. Готовься.

– Готовься! – подтвердил я. – Я Рыцарь Смерть.

И я мысленно воззвал к гробам.

Нотариус отключился в очередной раз.

Гробы спустились из-под потолка. Мы быстро запрыгнули в них и, вылетев в окна, рванули вверх, к медленно тускнеющим звёздам.

Ничего интересного дальше не происходило. Довольно долго мы летали по окрестностям. Это было красиво. Мы молчали. Наблюдали за небом.

Потом мы замерзли и уснули. А проснулись уже в гостиной, в старом гробовщицком доме.

Вернее, это я проснулся, а Тоска нет. Она завернулась в обрывок черной обивки и храпела до самого рассвета.

Я выбрался из гроба и спустился в подвал.

Матвейка спал, уткнувшись лицом в «Илиаду».

Впрочем, теперь это уже не имело значения. Теперь у Матвейки и его матери будет другой юрист. Нормальный.

Через два дня я сидел на чурбаке в своей комнате и растапливал буржуйку, труба от которой была выведена в форточку. В последнее время я обнаружил, что нет лучше средства для успокоения, чем буржуйка. Буржуйка греет душу, буржуйка создаёт уют.

Приятно запахло древесиной, я устроился в кресле и стал смотреть в потолок. И смотрел почти полчаса.

Потом из прихожей послышалась возня – пришла с работы мать. Но не одна. Она с кем-то разговаривала и даже смеялась. Дверь в мою комнату отворилась, и заглянувшая мать сказала:

– Чего валяешься?

– Думаю, – ответил я.

– Думаешь, а к тебе Тоня пришла. А ты её даже не встречаешь. Это некрасиво.

– Ну, скажи ей, чтобы заходила, – сказал я из кресла и принял смертельно скучающий вид.

Тоска появилась. Бодрая и жизнерадостная.

– Матвейка звонил, – сказала Тоска.

– Ну?

– Он к маме ездил, с ней всё в порядке. Идёт на поправку. И дядю похоронили.

– Я рад, – сказал я. – Когда он нам бабки подгонит?

– Подгонит, как только всё образуется.

– Так я и знал, – грустно сказал я. – Мы, значит, жизнью рискуем, а как базар заходит про бабки, так сразу «потом, как всё образуется». Все одинаковые…

– Матвейка отдаст. Ты что, сомневаешься?

– Не-а… В конце концов, я же не ради денег работаю, ты же знаешь.

– Знаю. А ещё я знаю, что ты выудил из Матвейки эту самую книжку.

– Не выудил, а взял на месяц.

– Зачем? – Тоска внезапно разозлилась. – Тебе что, мало Выключатора[3] было?

Я не нашёлся чего ответить. А Тоска тем временем двинулась в наступление.

– Ты совершенно не думаешь о последствиях! Ты совсем как мой отец – безалаберный и…

– Стоп! – сказал я. – Достаточно!

Мне совершенно не хотелось спорить с Тоской, я был в слишком миролюбивом настроении. Поэтому я сунул руку в кресло, нащупал книжку и передал её Тоске.

– Сдаюсь, – сказал я. – Сдаюсь. Но помни, Тоска, что ты стоишь на пути прогресса.

– Как это?

– Развивай память, дорогуша. Вспомни, что такая вот книжка… – я постучал книжкой по подлокотнику кресла. – Эта книжка опасна лишь в руках человека, обладающего неким… даром.

– Это ты, что ли?

Я скромно потупился.

– Тем более! – Тоска требовательно протянула руку. – Нельзя давать заряженный пистолет ребёнку, надеясь на то, что он не выстрелит себе в голову.

Это я уже слышал по телевизору. И на это у меня были определённые возражения, только спорить мне было лень.

Я протянул томик Тоске.

– Человечество тебя не забудет, – сказал я.

– Это уж точно.

Тоска отобрала у меня книжку.

Я вздохнул и решил поговорить о чём-нибудь приятном.

– Знаешь, Тоска, нам очень повезло, что у нас такие продвинутые родители. Отпускают нас… А могли бы и дома запереть.

– Мой отец считает, что ты очень положительный, – сообщила Тоска.

– Как это мило с его стороны, – сказал я. – Пожалуй, я упомяну его в своём завещании.

– Ты неисправим. – Тоска уселась на диван. – Хоть кол на голове чеши.

– Теши, – поправил я. – Кол не чешут, кол тешут.