В самых первых документах упоминаются владельцы первых пожалованных фьефов в королевстве, которые вряд ли имели какую-то связь с европейскими знатными семействами. Даже с самыми неродовитыми, не говоря уже о аристократических. Это позволяет сделать вывод, что, за исключением некоторых княжеских домов (Готфрида Бульонского, Боэмунда Тарентского (Отрантского), его племянника Танкреда и Раймунда Сент-Жиля), ни один аристократический род не участвовал в становлении знати королевства на его начальной стадии. Держатели фьефов в Латинском королевстве в первой четверти XII в. все homines novi, новые люди, которые благодаря своим личным усилиям добились успеха и положения в Святой земле. На родине они были простыми рыцарями в свите местной знати. Другие рыцари владели небогатыми поместьями и вели жизнь мало в чем отличавшуюся от жизни подвластных им зажиточных крестьян. У них не было ни достойного социального статуса, ни состояния. Для многих из них было естественным шагом поступить на службу к богатому сеньору, что многие и делали. Другие выступали в поход самостоятельно. Но во время долгого похода на Восток их скудные средства быстро таяли, и они, в свою очередь, становились вассалами, принося присягу в верности какому-либо вождю крестоносного войска. Последний должен был обеспечивать существование рыцарей, а они – добывать ему славу в боях и приносить доход.

Армии крестоносцев формировались по территориальному признаку на основе родного языка и национальной принадлежности. Соратники графа Роберта Фландрского говорили в основном на фламандском языке, хотя их вожди определенно знали французский. К норманнам под командованием герцога Роберта Нормандского присоединились некоторые рыцари из норманнской Англии[11]. Герцог Годфрид Лотарингский имел под своим началом армию, говорившую на немецком и французском языках (обе эти нации заявляют свои права на него, но только бельгийцы считают его своим героем). В армию Лангедока входили дворяне Прованса и, вероятно, говорившие на каталанском языке рыцари Раймунда де Сент-Жиля; а франко-норманнских завоевателей Южной Италии и Сицилии вели Боэмунд и Танкред.

Такое квазинациональное разделение армии имело решающее влияние на будущие судьбы завоеванных земель на Востоке. Вожди крестоносцев, ставшие правителями вновь завоеванных княжеств, обустраивали их, передавая право сбора налогов своим сторонникам, а впоследствии и раздавая феоды. В результате княжество Антиохия под управлением Боэмунда стало норманнским по своему характеру и обычаям, графство Триполи, основанное Раймундом Сен-Жильским, – прованским, в то время как Иерусалимское королевство во всем напоминало Северную Францию. Графство Эдесса с самого своего основания имело свои особенности: местное в основном армянское население (но также яковитское) не ушло с приходом завоевателей. В княжестве действительно было совсем немного франкских поселений. Хотя им правили представители дома Бульонов, а потом и Куртене, сохранилась значительная прослойка исконной армянской и местной знати.

Все княжества крестоносцев, будь то норманнское, прованское или французское, создавали свою знать буквально из ничего. Становление новых семейств было процессом длительным в стране, терзаемой войнами, где жителей косили чума и тяжелый климат. Знатью становились люди предприимчивые и целеустремленные.

Как сообщают летописи, многие бедствующие рыцари становились богачами, забирая в свое владение собственность в захваченных городах. Это была первая приобретенная в Святой земле «легальная» собственность, согласно любопытному Закону о завоеваниях, действовавшему во время крестовых походов. Рыцарь и простолюдин встраивались в экономику своей новой страны.

Тот же самый закон действовал, видимо, и по отношению к земельной собственности. В письменных источниках упоминаются многие деревни в окрестностях Иерусалима, которые носят названия не исторические – еврейские, греческие или арабские, – а называются по имени их владельца франкского воина. Права на владения деревнями на начальном этапе существования королевства рыцари могли потребовать на основании уже упомянутого закона.

В некоторых случаях этот захват земель имел политические последствия. Когда Танкред захватил Наблус, Бейсан, Тиверию и гору Фавор, это было не просто приобретение собственности. За этим стояло намерение создать независимое княжество. Только обращение антиохийцев, которые призвали Танкреда к управлению своим городом в отсутствие Боэмунда, предотвратило создание еще одного латинского государства на Востоке. Но это был исключительный случай, объяснявшийся высоким рангом норманна. Мелкие рыцари похода не рассуждали в таких категориях. Они стремились приобрести земельные поместья или городскую недвижимость, чтобы упрочить свое положение. Можно только представить себе картину, когда они, решившись на рискованное предприятие, отправлялись в сельскую местность, где мародерствовали турки и бедуины, а разгневанные крестьяне устраивали засады на ненавистных франков. Деревни не имели оборонительных сооружений, и их жители не осмеливались открыто нападать на франков, опасаясь мести с их стороны. Отдельные рыцари, возможно объединившись в отряды, просто захватывали деревню и объявляли ее своей собственностью. Требовалось некоторое время, прежде чем удавалось хоть в какой-то степени наладить работу королевской администрации на покоренной территории. Захваченные деревни впоследствии официально закреплялись за их «завоевателями» в виде феода или иного рода земельных владений. При этом они приносили двойную присягу: на верность и оммаж королю.

Но самым главным завоевателем был сам король. Он организовывал каждый военный поход и подписывал договоры с итальянским флотом при осаде приморских городов. Захваченные города ни Готфрид Бульонский, ни Балдуин I не жаловали сразу. Проводя взвешенную и мудрую политику, они намеревались вначале создать обширный королевский домен, прежде чем раздавать лены своим подчиненным. В завоеванном городе размещали гарнизон и во главе его ставили королевского губернатора. Часть городских доходов в виде налогов и таможенных пошлин он брал себе на содержание. Как правило, в конце первого десятилетия существования феода его жаловал рыцарю сам король. Земли захваченных деревень, реквизированная городская собственность и полученные с нее муниципальные доходы служили начальным экономическим базисом класса рыцарства. Однако было много таких рыцарей, которым непосредственно платил король. В действительности сложился класс оплачиваемых воинов, хотя и сохранялась торжественная церемония оммажа.

К концу первых 20 лет завоеваний уже сложилась в основных чертах административная система, что по времени практически совпало с окончательным покорением страны (около 1120 г.). Хотя королевский домен был все еще большим, значительная часть земель страны была уже поделена на сеньории и фьефы. При наделении сеньорией вполне вероятно, что новый ее владелец жаловал часть земельных наделов своим вассалам при условии несения ими военной службы. Но новые владельцы обширных фьефов, пожалованных короной, следовали, как правило, королевской политике в земельном вопросе и не стремились раздавать в виде фьефов только что полученные земли. Для феодальной системы королевства было характерно, что пожалованные фьефы давали возможность для содержания только одного рыцаря. Во франкских документах их называли fief de son corps. Такие «фьефы на одного рыцаря» существовали и в Европе. Только в исключительных случаях даровались большие по площади фьефы, которые давали возможность их владельцу, в свою очередь, жаловать землей подвластных ему рыцарей. Другой характерной чертой в системе земельных отношений была замена городской ренты на «денежный фьеф». Этот, как его называли, fief de besant был известен и в Европе, но встречался очень редко, поскольку это было необычным способом вознаграждения вассала за его службу. На латинском Востоке такие фьефы получили большое распространение, и получали их не только простые рыцари, но и люди с положением. Это объяснялось двумя основными причинами. С одной стороны, владения франков были относительно малы, и их владелец не получал никакой выгоды от раздела своей земли на несколько феодов. Он предпочитал жаловать ее целиком простым рыцарям с обязательством несения военной службы у своего господина без вмешательства всяких посредников. С другой стороны, существовали местные обстоятельства. Крестоносцы создали исключительно феодальное общество в рамках денежной экономики. Палестина и Сирия, как и сопредельные страны мусульманского Востока, никогда не проходили через этап исключительно натурального хозяйства при очень ограниченном денежном обороте. Золотые арабские динары, византийский иперпер и серебряные драхмы, чеканившиеся почти из чистого золота с небольшой добавкой серебра, были обычными инструментами торговли. Крестоносцы восприняли эту экономику, основанную на денежном обращении, поскольку в условиях Востока у них не было иного выбора.