но улыбку не вспомнить. Губы неразличимы на фоне пятна, а он гораздо чаще он бывает задумчив или раздражен.

— Исследования нейронных карт позволили типизировать людей, дали возможность предсказывать их поведение. Благодаря этому существование Оракула и стало возможным. Точнее, обрело смысл…

Феликс кивает. Он еще слишком мал, чтобы интересоваться тем, что рассказывает отец, но ему нравится, каким страстным тот становится, когда говорит о работе.

— Каждая карта уникальна, поэтому полная расшифровка невозможна без непосредственного участия подопытного. Можно предсказывать поведение, но не читать мысли. Можно записывать отдельные фрагменты памяти человека, но просмотреть их способен только он сам.

Отец кладет ладонь на голову мальчика и растрепывает волосы. Феликс смеется, и, выныривая из-под руки, вбегает в открывшийся лифт.

— Я первый!

— Так было до недавнего времени. — игнорирует его отец. — Моя модель позволяет перенести данные с одной ментальной карты на другую. Впоследствии, это поможет людям быстрее учиться. Передавать накопленный опыт другим. Фактически, откроет дорогу к обретению человеком генетической памяти. Приведет к цифровому бессмертию.

Двери лифта открываются, но никакой торжественной музыки. Ни ковровой дорожки. Ни дорогих нарядов. Ни поклонников. На этаже пусто. Только потолок давит своей монументальностью: оранжевые пятна взрывов, стремящиеся в стороны обломки, ухмыляющееся лицо Аэрдена и непроглядная тьма.

Возле лифта нетерпеливо переминаются два охранника. Злая ирония. Феликс помнит каждый блик на их зеркальной броне, но совершенно не помнит лицо отца.

Какого черта они скрывают лица под шлемами, если так ненавидят Безликих?!

Вы отклонились от воспоминания.

Отрезвляющий укол где-то между ребрами. Август предупредил, что если будет допущена хотя бы одна ошибка…

Глубокий вдох. Охранники не виноваты, они всего лишь выполняют приказ. Феликс знает, кого винить.

— Мистер ***, пожалуйста, пройдемте с нами. — мямлит один из них.

— Все в порядке, сынок. Подожди меня здесь.

Феликс улыбается и снова кивает. Он терпелив. Пожалуй, даже слишком терпелив для ребенка. Иронично, но теперь он слишком нетерпелив для взрослого.

Отец не вернется. Мальчик видит его в последний раз.

Пауза!

Стоп!

Глупая машина, подчиняйся! Останови это! Дай рассмотреть получше! Вспомнить, как он выглядел в тот день…

Пожалуйста, вернитесь к воспоминанию.

Машина права. Еще не все. Хочется уснуть и прекратить мучение, но тогда Феликс точно никогда больше не увидит отца. Каждая проверка — тщетная попытка вспомнить забытое лицо, но Фел готов испытать любую боль даже ради мизерного шанса.

Некогда гордая спина отца согнулась под тяжестью обвинений. Иссиня-черные волосы поблекли. Мальчик тысячи раз кричал, чтобы отец обернулся, надеялся увидеть лицо хотя бы в профиль, но голос не способен пробиться сквозь время. Вернуться в прошлое.

— Мистер ***, вы осознаете, в каком положении оказались? — спрашивает судья.

Его лицо Феликсу не забыть: сморщенное, испещренное бесчисленными перекрещивающимися морщинами, словно каждый осужденный отсчитывает на нем годы своего пребывания в заключении. Длинный рябой нос, похожий на кусок камня, злые серые глаза…

— Да, Ваша Честь.

— И все равно явились без адвоката?

— Ни один адвокат не взялся за мое дело, Ваша Честь. — голос отца дрожит и разваливается к концу фразы.

— Что ж, если больше вам сказать нечего… — судья делает бессмысленную паузу. Происходящее явно доставляет ему удовольствие. — Мистер ***, вы обвиняетесь в незаконных опытах, причинении тяжкого вреда ментальному здоровью испытуемых и подделке результатов экспериментов. Суд приговаривает вас к смертной казни. Вы воплощаете в себе все худшее, что есть в науке, Мистер ***.

Отец безвольно падает на скамью. Феликс бросается к нему, но чьи-то руки крепко обвились вокруг тела, не продохнуть. Негодование и плач смешиваются в едином оркестре.

Охрана хватает отца под руки и волочит из зала. Глаза Феликса застилают слезы, все вокруг искажается и преломляется, ничего не разобрать. Феликс вопит, но изо рта вылетает лишь хрип и фонтаны слюны. Мальчик пытается вдохнуть, но ему не удается даже это, грудь сжалась в бесконечном спазме. Абсолютное бессилие.

Вы успешно прошли проверку.

Пожалуйста, вспомните, почему вы решили стать Безликим.

Чертова машина! И это только первый цикл… Феликс кулаком ударил по крышке капсулы, и пульсация боли снова вернула ему тело. На какое-то время камера перестала быть депривационной.

Соберитесь. Эмоциональная карта отличается от эталона.

Феликс задержал дыхание и попытался утихомирить себя. Если он провалит испытание, ему уже не удастся отомстить. Не удастся уничтожить “Денорен”.

Безликий вспомнил все снова. И снова. И снова.

Три дня — это нестерпимо долго, когда ты заперт в клетке с худшими кошмарами и лишен возможности отвлечься. В пытках Безликие были даже более искушенными, чем полиция.

Отвращение. Жалкий ничтожный мальчишка, который не смог защитить единственного дорогого человека. Если он не сумел даже это, на что он вообще способен? Ему никогда не стать полезным.

Каждый раз, когда близким угрожают, Фел бессилен что-либо изменить. Он даже не смог предотвратить смерть Децима, хоть они не были друзьями. Держать себя под контролем становилось труднее с каждой минутой.

Вы отклонились от воспоминания.

Феликс попытался абстрагироваться от происходящего, но сложно абстрагироваться от собственной истории. Сконцентрировался на том, чтобы внимательнее рассмотреть лицо отца, но каждый раз, когда тот смотрел на мальчика, смутный образ ускользал сквозь пальцы, как серый песок на берегу океана. Феликс вынес из того дня самое худшее, но потерял единственное важное. Очередная ирония.

Время перестало существовать. Сколько раз цикл повторялся заново? Феликс давно сбился со счета. Каждая следующая проверка стала второй, разум обессилел от непрерывной концентрации, мысли стали отрывистыми и хаотичными, но, каким-то образом, Феликс вновь и вновь слышал: "Вы успешно прошли проверку", и отсчет начинался сначала.

* * *

Что это такое?.. Воспоминание, которого раньше не было.

Мальчик забрался под стол и обхватил колени руками, спиной прижался к стволу дерева, фонтаном бьющего из пола, кроной пробивающего стол прямо по центру.

Мальчику страшно, что он пробрался в кабинет без разрешения.

Отец будет зол.

У отца нет повода для злости.

Отцу не нужен повод.