Шестиугольное сечение. Поверхность покрыта барельефами с древними сюжетами. Ни одного повторяющегося. Шани никогда не была на Ракулае, но уверена, что это он. Безликий шарит ладонью в одном из швов барельефа и снова отдается людскому потоку.

Что он делал? Искал датакуб? Иначе, зачем бы Игану присылать видео?

Взгляд Безликого направлен только вперед. Если бы колонны были из глянцевого мрамора, как на Ханвароне, Шани смогла бы разглядеть его лицо. Или ее? В кадр попадает длинная прядь волос, и, если проанализировать угол зрения, можно заметить, что он или она максимум среднего роста.

Безликая поворачивает голову и видит идущую навстречу красивую брюнетку. Волосы, черные настолько, что не отражают свет, разметались по лицу. Асимметричная куртка кокетливо оголяет точеную руку. Графитовая юбка слишком длинная, чтобы считаться пошлой, но слишком короткая, чтобы оставить пространство для фантазии, подчеркивает длинные ноги. Шани завороженно пялится. Будь Шани так же прекрасна, стала бы жизнь легче?

— И что я должна была увидеть?

— Обычно ты легко подмечаешь то, чего не видят другие. Может посмотришь еще разок?

— Может просто скажешь, на что обратить внимание?! — разозлилась Шани.

— Пересмотри фрагмент прямо перед моментом, когда Безликий…

— Интуиция подсказывает, что это девушка. У нее длинные волосы и…

— Да какая разница? Пересмотри фрагмент и увидишь, кто попал в кадр.

Шани зажмурилась и прикусила язык. Ну что за дурацкая привычка перебивать?! Перемотав до нужного момента, пересмотрела запись до конца, но снова отвлеклась на брюнетку. Вернулась к началу…

Какой-то мужчина ныряет за колонну, прямо к месту, где, предположительно, находится датакуб. Шани остановила видео. Приблизила, но кадр вышел слишком смазанным. Лица не разобрать.

Несколько мгновений вперед… Несколько назад…

— Это Номер один?! — воскликнула девушка.

— Ради чистоты эксперимента, не хотел говорить сразу.

— Нужно сообщить в полицию!

— О чем? С этого ракурса не видно, что он делает за колонной. Нужно просмотреть другие записи в его досье за этот день. Проблема в том, что…

— Тут тысячи людей… — прошептала Шани.

— Не только. Со станции невозможно напрямую отправить сообщение. Весь исходящий трафик проходит проверку в отделе безопасности.

— Но если есть хоть малейшая вероятность, что мы все-таки ошиблись, и на “Сопротивление” работает Номер один, а не Номер два, мы должны о ней сообщить!

— Могу попросить Кьяру пропустить…

— Думаешь, она согласиться помочь?

— Мою Кьяру.

— А… Все время забываю, что у тебя есть… Что твою девушку зовут так же. Она безопасник? Давай попробуем, пожалуйста!

— Не могу устоять, когда ты так просишь.

Смущение обожгло щеки. На станции может быть не так уж и плохо. Ну почему Иган не свободен?! С другой стороны, его отношения, судя по всему, скоро закончатся, нужно лишь подождать…

Укол ревности. Злость на Игана. Шани поставила себя на место Кьяры, и ощутила боль, грязь и унижение, будто окунули в канализацию. Ледяная вода свела мышцы судорогой…

— Мне названивает Кьяра, можешь вернуться в конференцию и успокоить ее?! — выпалила Шани. — Я пока проанализирую досье Номера один.

Девушка завершила разговор и закрыла глаза. Отделила себя от чужих эмоций. Тело обмякло и растеклось по креслу. На контрасте стало спокойнее, но противное жжение в области солнечного сплетения никуда не делось. Проделала разделение снова. И снова. Дурацкое чувство не собиралось уходить. Девушка подумала об Игане и Кьяре… Жжение усилилось.

Раздраженно вздохнув, Шани открыла досье Номера один. Отсортировала материалы по дате, долистала до нужного момента. Больше пяти тысяч записей! Девушка принялась открывать их одну за другой, выключая, как только становилось понятно, что ракурс неудачный.

Очередное выбранное наугад видео. Номер один катит по коридору стойку с таможенной формой, входит в здание таможенного терминала, приближается к проходной. Пересекает рентгеновскую рамку. Возможно, он проносит чипы в форме?

Охранник тщательно проглаживает ручным сканером каждую складку каждого комплекта. Кьяра права. Внутрь невозможно ничего пронести.

Номер один удаляется от снимающего. Было бы гораздо проще, если бы запись велась с его глаз, но парень не допускает таких ошибок.

Шани открыла один из соседних файлов, меняющий точку зрения, по всей видимости, снятый с потолочной камеры. Номер один катит стойку к раздевалкам. Раскладывает форму, попутно что-то рассматривая… Ничего не разглядеть, слишком мелко.

Шани максимально увеличила изображение. Скорее всего, Номер один читает имена на нашивках, а затем отмечает что-то в интерфейсе.

“Харон Церра”. Нутро срывается в свободное падение. Слезы предательски процеживаются через все слои ментального барьера. Вода всегда найдет дорогу.

Номер один заносит комплект в одну из кабинок и спокойно выходит. Шани отматывает видео на назад, чтобы лучше разглядеть одежду.

Серая, абсолютно безликая. Никаких опознавательных знаков, кроме нашивки с именем и эмблемы компании. Два кармана на куртке и два кармана на брюках. Ничего необычного…

— Иди сюда, живо! — ледяной голос сквозняком ворвался в безмятежную комнату, вынудив Шани съежиться.

— Что случилось…

— Шани, тебе лучше ее послушать. — приглушенно сказал Иган из-за спины Кьяры.

Шани вышла, стыдливо опустив голову, не понимая, что произошло. Кьяра могла быть токсичной, но еще никогда не казалась такой угрожающей. Жуткие тени порезали ее лицо на лоскуты. Глаза горели смесью ярости и ужаса. Шани попыталась найти поддержку или хотя бы подсказку во взгляде Игана, но тот избегал зрительного контакта.

— Я отправил найденное видео Кьяре, и…

— Что? Зачем?.. — пробормотала Шани. — Мы же договорились, что ты попросишь…

— Милая, сейчас тебе лучше заткнуться. Что вы двое тут устроили?! — голос Кьяры сорвался, не выдержав собственной тяжести. — Ваше счастье, что переданное наружу сначала проходит через меня!

— Но…

— Ни слова, Иган! Какого хера?! Она здесь второй день, но ты то работаешь уже второй год!

— Да что такого мы сделали?! — разозлился Иган.

— Оракул занимается расследованиями, — ледяным тоном процедила Кьяра. — Мы анализируем эмоциональный аспект человеческих поступков и корректируем выбор. Мы ничего не расследуем. Ничего не передаем наружу.

— Но почему? — жалобно спросила Шани.

— Неприкосновенность личной жизни. —