— Нельзя допустить, чтобы о нем стало известно. — Феликс вжимается в ствол так сильно, что чувствует кожей каждую борозду. Лиц не разглядеть, видны только ноги. Строгие черные туфли и узкие черные брюки.

— Несчастный случай? — спрашивает жестокий, слегка хрипловатый голос.

Мальчик уверен, что это Ишшай Кассео, глава "Денорен", но откуда он может знать, если лица не разглядеть? Мальчик выглядывает из-под стола.

Брюки цвета запекшейся крови. Пепельная рубашка с бронзовыми вертикальными полосками и v-образным вырезом, обнажающая седую кучерявую грудь. Мальчик ныряет обратно, опасаясь быть пойманным.

— Вы же знаете этих журналистов, стоит им учуять хоть каплю крови…

— Суд привлечет еще больше внимания. — Ишшай лупит ладонью по столу, и мальчик едва не вскрикивает от ужаса. Любое укрытие слишком хлипкое, чтобы защитить от гнева Ишшая Кассео.

— Я попробую дискредитировать его. — осторожно, будто ступая по минному полю, продолжает собеседник.

— Как и всегда, не боишься испачкаться? Иногда мне жаль, что ты не мой сын, Аверен.

— Быть нужным — величайшая награда, господин.

Вы успешно прошли проверку.

Феликс задержал дыхание и приготовился к новому циклу, но продолжения не последовало. Видимо, три дня истекли.

Но, если он прошел, значит воспоминание… Почему оно никогда не всплывало раньше? Если Феликс заранее знал, что будет с отцом, то почему ничего не предпринял?! Почему не предупредил?! Конечно, в Системе не так много мест, где можно спрятаться от главы “Денорен”, но отец мог хотя бы попытаться!

Феликс чувствовал вину, но ненависть к Ишшаю Кассео за три дня выросла настолько, что теперь с трудом удавалось сдерживать ее внутри. Все желания померкли, утратили смысл, осталось лишь одно: Безликий хотел смерти этого человека.

Феликс снова ударил крышку капсулы, но на этот раз вышло слабо. Только сейчас он осознал, насколько проголодался. Что ж, хотя бы базовые потребности у него еще остались. Сложно остаться человеком, если вся жизнь сводится к одной цели.

Еще больше хотелось пить. Феликс попытался облизнуть губы, но огрубевший язык лишь стесал с них отмершую кожу.

Собравшись с силами, Безликий откинул крышку и выбрался наружу. Стянул обтягивающий костюм, поежился от холодного прикосновения воздуха, переоделся и вышел в коридор. Из глаз брызнули слезы, но Безликий попытался убедить себя, что дело в слишком ярком свете.

Уже стоящая в коридоре Лаура протянула Феликсу бутылку, и, мгновенно вырвав ее из рук, Безликий осознал, насколько одичал. Он жадно прильнул к бутылке губами, и готов был поклясться, что в жизни не пробовал ничего вкуснее.

— Сильно не налегай. Пей маленькими глотками. — запинаясь, пробормотала Лаура.

Феликс не уловил смысла сказанного. Целиком растворился в моменте. Но, в отличие от проверки, момент продлился жалкое мгновение, родник иссяк, а жажда только усилилась.

— Я не понимаю. — прохрипел он.

— Как вода может быть такой вкусной? Я задаюсь этим вопросом последние пять минут.

— В последнем цикле мое воспоминание изменилось. Я увидел фрагмент, который до этого не помнил. Фрагмент, который меняет все, что я о себе знаю. Я надеюсь, что это галлюцинация, но раз я прошел… Значит фрагмент подлинный?

— Необязательно. Память пластична и подстраивается под внешние обстоятельства. Ты не можешь на сто процентов доверять своим воспоминаниям, поэтому при проверке не обязан воспроизводить все с абсолютной точностью. Воспоминания просто должны быть достаточно близки к эталону.

— Иногда я рад, что ты с нами.

— Всегда чувствовала, что нравлюсь тебе. К сожалению, ты не в моем вкусе.

— Ты никогда не видела моего лица.

— Мне и не нужно. — хмыкнула Лаура.

— Хоть в чем-то мы с тобой похожи. Я себе тоже не нравлюсь.

Безликие прошли мимо смотровой. С каждым шагом коридор становился все ярче, и глаза никак не хотели адаптироваться. Бездна в животе разинула зубастую пасть, и Феликсу казалось, что он целиком скользит в ее жадную глотку.

— В столовую? — спросила Лаура.

— Сегодня ты просто читаешь мои мысли.

На очередной развилке Лаура повернула в сторону столовой. Оранжевые лампы сменились синими, которые должны снижать аппетит, но бездна посмеялась и цапнула Феликса, оторвав, судя по ощущениям, внушительный кусок плоти. От боли Безликий схватился за живот, но, тем не менее, продолжил идти.

Столовая была все ближе. Феликс настолько отчетливо представил сладковатый аромат ранты, ее дразнящую кислинку и пряность, что бездна нетерпеливо загудела. К сожалению, в наличии на базе была лишь безвкусная паста, консистенция которой вызывала рвотные позывы, но сегодня для него не существовало блюда желаннее этой белой, вязкой…

Двери столовой распахнулись. Феликс обогнал Лауру, сделав нетерпеливый шаг внутрь, но прямо перед ним выросла стена.

— Какого черта вы слоняетесь?! У нас срочное совещание! — рявкнул Клавдий и, подняв Феликса в воздух, переставил в сторону.

— Оно не может подождать хотя бы минут двадцать? — спросила Лаура.

— Полиция раскрыла Харона Церра.

— Это еще кто такой? — буркнул Феликс.

Сейчас одно полушарие отвечало за "есть", а другое за "спать", и никакие совещания не входили в планы. Наказание должно было продлиться ровно трое суток, и Безликий честно провел их наедине с собой. В Системе не было собеседника отвратительнее.

— Агент в ракулайском космопорту, — на бегу бросил Клавдий и умчался вперед.

В животе кольнуло, но на этот раз дело было не в голоде.

— Вот черт. — прошептала Лаура и рванула за Клавдием.

Счастье было так близко. Чем осязаемее мечты, тем больнее, когда они ускользают сквозь пальцы. Феликс вздохнул и поплелся за остальными.

Эгоистка

Космическая станция.

Местоположение неизвестно.

Снова темно, но на этот раз, вероятно, виноваты закрытые веки. Шани открыла глаза, надеясь, что случившееся вчера было кошмаром, но надеждам не суждено было сбыться.

Девушка включила свет, чтобы разогнать полумрак, и комната уменьшилась в размерах, хоть это и казалось невозможным. Стены сдавили со всех сторон. Низкий потолок навалился, грозясь прихлопнуть. Из мебели — только кровать, крохотный шкаф и комод, служащий одновременно еще и столом. Квадратный метр пола вокруг