Из зала с камином очередная дверь на правой стене вела куда-то еще. Большой дядька отправился к ней и толкнул. Мы оказались перед лестницей, ведущей на второй этаж. Слева тоже была дверь, за ней – туалет. Мы поднялись наверх. Лестница, как и весь дом, была деревянной и очень добротно сделанной, даже не скрипела.

На втором этаже оказался коридор и шесть дверей по одной стене.

Я сама толкнула первую и увидела спальню с огромной кроватью, на которой вполне могли бы уместиться четверо. Кровать была аккуратно застелена. Также в спальне имелся комод, в котором оказалось чистое постельное белье, полотенца и пара махровых халатов. У окна стояли два кресла с небольшим столиком между ними. На другой стене находился бар.

Пузатенький направился прямиком к нему и радостно воскликнул:

– По крайней мере, есть чем согреваться внутри!

Я тем временем уставилась на стену, общую с другой комнатой.

– Слушайте, и наверху есть печки! Смотрите! – показала я пальцем. – Наверное, у них по печке на две комнаты. С одной стороны топят, с другой только стена. Так что и спать можно в тепле. Пошли обследовать другие комнаты.

На втором этаже оказалось шесть совершенно одинаковых спален. В двух из них кто-то жил постоянно. Правда, почему-то не было видно вещей постояльцев. Куда они могли подеваться с вещами?!

Хочу отметить, что по всему дому в самых неожиданных местах встречались выдержки из устава, причем всегда в рамочках.

Выйдя из последней спальни, мы собрались в коридоре у небольшого окна.

– А воду тут где брать? – спросил пузатенький.

– Наверное, растапливать снег, – ответила я.

– Хотя мы пролетали над какой-то речкой, – напомнила Татьяна.

– Но она далеко, – сказала Марина.

– И не похоже, чтобы из дома к ней ходили, – заметил большой. – Остались бы следы.

– Зачем было строить дом далеко от реки? – спросила я, не ожидая ответа. – Я думаю, что она течет где-то рядом. Просто зимой найти сложнее.

– Но здесь ведь кто-то живет, – задумчиво произнес пузатенький. – И что-то ест.

Я предложила спускаться вниз. У меня была мысль, что в доме может также иметься и погреб. Следовало еще осмотреть баню, сарай с дровами, в который мы только заглянули, и другие строения.

Когда мы спустились в каминный зал, хлопнула входная дверь. Мы все замерли на своих местах. Затем распахнулась дверь, и к нам влетела одна из поклонниц Небосклонова – та, которую я нашла в ящике, в котором Небосклонов летает в другую Галактику.

– Что случилось?! – воскликнули мы все.

Девица выглядела очумело, была растрепана и дико вращала глазами.

– Ей нужно выпить, – сообщил пузатенький и извлек из-за пазухи заныканную где-то наверху бутылку водки. – Хлебни-ка, милая. Сразу же полегчает.

Девица хлебнула, закашлялась, долго хватала ртом воздух и потом обвела нас всех взглядом.

– Ну? – спросили мы ее.

– Там… Этот… Убил…

Пузатенький снова протянул ей водку. Она покачала головой.

– Этот армянин…

– Александр Каренович?

– Да. Он… убил… Настю.

– Какую Настю? – не поняли мы в первый момент. – Одну из тех, кто с тобой?..

Девица судорожно закивала головой.

– Почему?

Оказалось, что, когда мы ушли на обследование дома, началось бурное обсуждение дальнейших планов. Основная масса склонялась к тому, чтобы идти за помощью. Многие видели дорогу с военными и считали, что в состоянии до нее добраться. Я, признаться, в этом сомневалась, но не стала высказывать свое мнение вслух. Спички или зажигалки были практически у всех, и народ считал, что, согреваясь у костров ночью, дойдет. Ведь дорога же недалеко.

– Расстояние, когда смотришь из иллюминатора и когда идешь по зимней тайге, воспринимается по-разному, – заметила Марина.

– Пусть идут, – сказал пузатенький. – Так оставшимся будет легче выжить.

– Дальше рассказывай, – велела я девице.

Обсуждение происходило в пассажирском салоне, а девчонки-поклонницы оставались с раненым пилотом в грузовом. Настя начала ощупывать поверхность «снаряда любви». Появился Александр Каренович, бросился на нее и…

– Убить человека не так просто, – заметила я. – Тем более голыми руками.

– У него есть пистолет.

– Так вот куда делось оружие террориста! – воскликнули мы с Татьяной.

Началась суматоха, народ стал бегать по салону самолета, а Алена – так звали вторую поклонницу – воспользовалась ситуацией и бросилась к нам.

– Спасибо, что предупредила, – сказала я.

– Если Кареныч в ярости, то лучше в самолет не возвращаться, – заметил пузатенький.

– А ваши его не скрутят? – спросила я.

Оба мужика покачали головами.

– Можно я останусь с вами? – спросила Алена.

– Можно, – сказала я. – Только нам надо бы сходить в самолет за своими вещами.

– Я, пожалуй, пока тут посижу, – заявил пузатенький. – Как раз плиту растоплю.

Большой заявил, что принесет дров из сарая.

Мы с Пашкой и Татьяной переглянулись. Марина стояла с ничего не выражающим лицом.

– Так, Паша, иди наверх и занимай на нас троих одну спальню, – сказала я. – Возьми наши сумки.

– Дай-ка нам камеру, – предложила Татьяна.

– Зачем? – спросила я.

– Нужно всех заснять. Всех, кто в самолете, – что живы.

Мы с Татьяной посмотрели друг другу в глаза. Пашка вручил камеру мне и уточнил:

– Какую комнату брать – с той стороны, где топят, или где только стена?

– С печкой, – сказала Татьяна.

Пашка кивнул и, ни слова не говоря, отправился наверх.

– Слушайте, а вы… это… шведская семья? – спросил пузатенький, правда, без особого удивления. Хотя он, наверное, ко многому привык, работая на Артура и компанию.

– Нет, мы просто очень давно знакомы, – сказала я. – И не воспринимаем друг друга как объекты страсти.

– Пошли, Юля, – сказала Татьяна. – Марина, ты с нами? Лучше бы ты показала нам, где лежит еда и все такое… Чтобы сразу же забрать сюда.

Марина кивнула и отправилась вместе с нами по проложенной нашей компанией тропинке. Правда, ее уже немного замело.

Стюардесса молчала всю дорогу и тупо шагала за нами с Татьяной след в след. Мы время от времени обменивались репликами. Я раздумывала, почему Александр Каренович застрелил Настю. Нервы были на пределе?

В самолете слышался шум. Если бы его можно было раскачать, то находившиеся внутри люди уже это сделали бы. Внезапно раздался дикий треск, и с другой стороны что-то рухнуло.