что если на каждый город по пять человек, количество получится запредельное.

— Чуть больше пяти тысяч.

Я присвистнул. Плюс без малого пятьсот самородков. Всех проконтролировать невозможно.

— А обо мне кто знает?

Поджав губы, он сказал:

— Тебя в базу не внесли по понятным причинам. Но некоторые люди здесь и в Москве о тебе осведомлены.

Я не сдержал эмоций и грязно выругался, откинулся на спинку сиденья. Все мои цели и планы снова повисли на волоске — не дают спокойно ни жить, ни работать. Впрочем, рассчитывать на то, что от меня отстанут, было наивно.

— По понятным причинам — это по каким?

— Твоя поездка в Англию, — улыбнулся он. — Нужно быть совсем кретином, чтобы не догадаться, зачем тебя запихнули в «Динамо», перед тем устроив шумиху. Что ж, будем надеяться, что люди, которые это устроили, непричастны к убийствам, иначе вся затея прахом.

— Так чего меня этот Кротов не вызвал? Неужели его тоже…

— Нет. Он просто в отпуске в Болгарии. Но ради такого дела он обязан был вернуться в Михайловск.

Машина ехала по центру, мы молчали. Думать о том, чего я не мог разгадать, не хотелось, и мысли вернулись к Семерке и Дарине. Если Дарина войдет в палату в маске, халате, колпаке и очках, Семерка вряд ли потом ее узнает. Или в мозги залезет и выяснит то, что ей нужно? Она ведь телепат.

Правильнее обо всем честно рассказать Дарине, и пусть сама решает. Обезопасить ее можно, объяснив, как чувствуется ментальное воздействие, и при малейшей попытке залезть ей в мозги, Дарина просто уйдет. Семерка будет сама виновата. Да, это выход.

— Лев Витаутович, а отвезите-ка меня в одно место, — я назвал спортивный магазин неподалеку от дома Дарины; куда я еду на самом деле, ему знать незачем.

— Без проблем, — пожал плечами он, а я написал Дарине, поинтересовался, дома ли она.

Девушка ответила сразу же — да, дома, да, приходи, второй этаж, квартира 10.

Распрощавшись с Витаутовичем, который отдал мне глушитель — мол, понадобится еще — я направился к ней, взбежал по лестнице пятиэтажки, позвонил — Рина открыла сразу же. Выглядела она свежее, чем вчера. Светлая майка, короткие оранжевые шортики.

— Ты как? — спросил я, испытывая вину за то, во что ее собрался вовлечь.

— Живая, — улыбнулась она и отступила, пропуская меня в кухню. — Кофе будешь? Ты голодный?

Вспомнилась раздутая нога Семерки, гнилостный запах, и аппетит пропал.

— Давай кофе, — сказал я из вежливости.

Разговор удобнее вести за чашечкой чего бы то ни было — не так чувствуется напряжение. Дарина кивнула, встала на цыпочки, потянулась за туркой на полке, и я залюбовался ее ножками. Поймал себя на мысли, что не время.

Пока она колдовала над плитой, я поставил глушилку на стол и сказал:

— Приезжал Тирликас, рассказал, что по всему Союзу убивают одаренных.

Дарина напряглась. Повернулась ко мне.

— Но нам это не грозит, — успокоил ее я. — Тебе так точно. Я был в больнице у девушки, которая помогла мне освободиться из СИЗО. Ее зовут Юля, она самородок, как мы с тобой, работает в БР.

— Ее пытались убить? — догадалась Дарина.

— Подложили взрывчатку в машину. В итоге повреждены ноги, завтра ампутация правой ниже колена.

И опять Дарина догадалась, зачем я пришел.

— Ты будешь просить, чтобы я ее вылечила?

Какая же молодец! Долго не надо рассказывать. Но кое-что я все-таки прояснил:

— Если согласишься, ты придешь в больницу в маске, очках и в колпаке, так она не узнает, кто ты. Юля телепат. Я попрошу ее не читать твои мысли, и с огромной вероятностью она выполнит обещание, но риск все равно есть, ведь все мы люди. Правда, ты почувствуешь, если она полезет в разум, и просто уйдешь. Рина, ей двадцать семь лет, она красивая, и — без ноги. Только представь!

Я замолчал, Рина разлила кофе по чашкам, поставила мой напротив. На столе появились конфеты — «мишки», и сахар.

— Ты имеешь право отказаться, я не обижусь и не стану тебя осуждать. Просто я многим ей обязан, а ты — ее последняя надежда.

Рина тяжело вздохнула, посмотрела обреченно.

— Не факт, что я помогу, я не работала с такими серьезными патологиями. Риск превышает вероятность пользы.

Невидимые пальцы сжали горло. Черт, ну а на что я рассчитывал? Медсестры и тем более хилеры-одаренные не дают клятву Гиппократа, никого Рина спасать не обязана, тем более ценой собственной безопасности. Хорошо Семерке не стал ничего не обещать, получилось бы неудобно.

Рина села напротив, осторожно коснулась моего предплечья.

— Ты расстроился.

Больше всего на свете ей хотелось… обнять меня, прижаться носом к шее, ощутить себя в безопасности, потому я встал, взял ее за руку и заключил в объятия. Я мог бы надавить, разжалобить, солгать там и сям, и Рина согласилась бы полечить Семерку, но так было нечестно по отношению к этой девочке, тем более сейчас, когда на нас охотятся.

— Да, расстроился. Но это твоя жизнь, ты в праве распоряжаться ею, как считаешь нужным.

«И не обязана помогать моим бывшим любовницам».

Мы простояли так минут пять. Потом расселись по местам. Я принялся пить кофе, не чувствуя вкуса и преодолевая желание махнуть его залпом. Черт, до чего же трудно смотреть, как человек тонет, когда ты можешь бросить ему спасательный круг, но этот круг не твой, и тебе его попросту не дают!

Молчание нарушила Дарина:

— Саша, а тебе что-то угрожает?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Зависит от того, какие люди вовлечены в преступную организацию.

— А может, это маньяк, у которого родственники пострадали от одаренных?

— Все может быть, — кивнул я и задумался над тем, чем же наполнить сегодняшний день.

Микроб звал на мотоцикле гонять. Может, с ним поехать? Скорость и встречный ветер вышибут из головы дурные мысли.

— Что будешь делать? — спросила Дарина.

Я пожал плечами.

— Посмотрим футбол, поиграем, что-нибудь придумаем. Спасибо за кофе, Рина.

Я старался говорить и держаться бодро, но чувствовал — не получается. Подавляя желание начать ее уговаривать, я встал и направился к двери, надел кроссовки. А что если стать лучшим в мире хилером? Получится, нет?

Хочу стать лучшим в мире хилером!

Пришел ожидаемый ответ, что выполнить запрос не получится, потому что данные способности не заложены в базовые основы мира. Лучший хирург тоже не поможет — он бессилен перед воспалением.

— Пока, — попрощался я с Дариной и потянулся к ручке двери. — Если что — звони.

— До встречи, — донеслось в спину.

Когда спускался по лестнице, хотелось