– У короля франков, конечно, лучшие скакуны в королевстве, но, думаю, у герцогини Беатрисы они могут оказаться ничуть не хуже. Мне хотелось бы убедить вас в этом. Полагаю, это вам немало польстит. Но окажусь в выигрыше также и я, коли найду доброго скакуна.

– Вам незачем утруждать себя, граф. Я тотчас отдам приказание, и найдут самого подходящего коня.

– В таких вещах, герцогиня, я не привык доверять никому. Ни один конюх не справится с той задачей, которую я легко решаю сам. Только мне ведомо, как проверить лошадь на выносливость.

– Что ж, коли так, не стану возражать, – ответила герцогиня и хлопнула в ладоши.

В дверях появился стражник.

– Отведи господина графа в конюшню, – приказала Беатриса. – Пусть он выберет себе ту лошадь, какую захочет. И скажи, что это мой приказ, всякие возражения неприемлемы. Понял меня? Ступай!

– Благодарю вас, герцогиня. Надеюсь, лотарингские кони не уступят франкским, – произнес Можер и вышел вместе со стражником.

– Итак, – сразу же приступила к делу Беатриса, едва они остались с Карлом одни, – вам удалось уговорить короля, коли вы приехали без него?

– Это было нелегко, герцогиня, – ответил Карл Лотарингский, – и я уже начал было подумывать о второй части вашего замысла…

– …как сработала первая?

– Людовик неуравновешен, к тому же одинок. Мой внезапный приезд обрадовал его. Он поверил в мою искренность и обещал сделать так, как я ему советую.

– Прекрасно, – улыбнулась Беатриса. – Так я и думала: одиночество и безысходность всегда делают человека покладистым.

– Я не сомневался в племяннике.

– Значит, мой план удался. Завтра же я отправляюсь к Феофано.

Теперь несколько слов о том, в чем заключался план старой герцогини и что несколько прольет свет на предыдущие события.

Первый герцог франков в письмах не раз намекал сестре, что не прочь помирить Каролингов с Людольфингами, уж больно ему не по нутру воевать на стороне короля, дружески пожимая при этом руку его врагу. Того же хотела и империя, уставшая от бесконечных войн франкских королей за Лотарингию, где Ахен – столица Карла Великого; там покоится его прах. Едва умер Лотарь, мысль о примирении все чаще стала посещать умы сильных мира сего. И как всегда, когда речь шла о дипломатии, обратились за помощью к герцогине Беатрисе. В случае удачи брат подарит ей одно из графств, а Феофано – имперский город меж Франконией и Саксонией.

Беатриса задумалась. Предложения были заманчивыми. Но не столько это, сколько собственные мечты о мире подстегнули ее к решительным действиям. Она стала перебирать в уме варианты. Брат для этой цели не годился: Людовик слушал его, обещал подумать, но время шло, а он ничего не предпринимал. Друзья короля тоже не могли помочь: их он вообще не слушал, по большей части отмахиваясь от их советов. Что касается епископов и аббатов, то Людовик им попросту не доверял, считая предателями и шпионами империи. Хорошо бы воздействовать через супругу короля, но они уже больше трех лет как в разводе с Азалаидой Аквитанской. Оставалась любовница – сильный козырь в любой игре. Однако ее не было. Многократные усилия в этом направлении ни к чему не привели, а матримониальные планы рассыпались прахом один за другим.

И тут герцогиня подумала о Карле Лотарингском. Как она могла упустить из виду такую фигуру! Ведь он родной дядя Людовика! Кому же, как не ему, повлиять на недоверчивого, неуравновешенного франкского короля!

И Беатриса отправилась в Брюссель. Карла должно устроить ее предложение, он и сам не прочь вернуться во Франкию. А Людовик слаб и одинок; как нужен ему сейчас верный помощник и наставник, да еще и в лице родного дяди! А последнему – завидное положение при дворе.

Она не ошиблась. Карл Лотарингский сразу же подхватил идею, но выразил сомнение в успехе предприятия. Тогда Беатриса предложила другой вариант: если Людовик заупрямится, пусть герцог привезет его к ней в Мец якобы для того, чтобы уладить давно уже осточертевшие всем вопросы о Вердене, Реймсе и архиепископе Адальбероне. В случае взрыва негодования можно сослаться на то, что герцогиня серьезно больна и не может приехать сама. А к тому времени Беатриса позовет к себе во дворец двух принцесс – дочерей короля Конрада. Особы не слишком строгих нравов, они сумеют уговорить Людовика, коли тот и на этот раз выкажет упрямство. Постель творила и не такие чудеса. Что же до путешествия самого Людовика, то герцогиня в этом не сомневалась, поскольку припомнила, как тот не раз выражал желание посетить Мец, столь любимый Хлодвигом, отслужить поминальные молебны в его соборах и церквах и преклонить колена у гробницы Арнульфа, родоначальника династии Каролингов.

Таков был план герцогини Беатрисы. Из тактических соображений она не стала до прибытия Людовика посвящать обеих принцесс во все тонкости задуманного ею предприятия. Теперь же, когда Карлу Лотарингскому удалось это и без ее помощи, она облегченно вздохнула: вовсе незачем всему свету в лице двух принцесс знать о том, каким образом удалось вырвать согласие на мир у франкского короля.

– Но вы уверены в успехе? Людовик не передумает? – все же с беспокойством спросила Беатриса.

– Он верит мне так же, как и я ему. Его согласие явилось следствием именно этого. Вас же, герцогиня, коли вы замышляете недоброе против моего племянника, я спешу заверить, что не намерен ни в коей мере обманывать его. В противном случае, едва узнав о вероломстве со стороны вашей или Феофано, король франкский пойдет войной на империю, и в первых рядах его защитников будет дядя Карл Лотарингский.

– Ни к чему нам запугивать друг друга, герцог, – ответила на это Беатриса. – Ваши корни и мои в одной земле. Мой брат – Робертин, и он предан королю не только как сеньору, но и как всякий франк – своей родине. Могу ли я, его сестра, думать иначе и замышлять измену против короля, а значит, против Гуго! Поступи я так – и нет мне оправдания. Даже смерть не смоет с меня вину. Что же до остального, то вы и сами знаете, сколько бедствий нашему народу принесли изнурительные войны между двумя державами – Франкией и Германией. И я согласна с Гуго и Феофано, что пора положить этому конец, клянусь кровью Христа! О мире между двумя державами радеет и папа. Клюнийская реформа[5] затрагивает не только жизнь монастырей, «черные монахи» Иоанна ратуют за всеобщий мир. Провоцируя войну с империей, Людовик рискует подвергнуться отлучению. Заметьте себе, речь идет не о междоусобных войнах, истребить которые, увы, не представляется возможным.

– Я напомнил франкскому королю о клюнийских монахах. Это был мощный козырь.

– Значит, вы согласны со мной, иначе вам не удалось бы уговорить Людовика. Понимаете теперь, что я вполне искренна?

– Я рад, что не ошибаюсь в вас и между нами нет ни лукавства, ни вражды, – сказал Карл и поцеловал руку герцогине. Она улыбнулась.