Спрашивать. Удивляться. Размышлять.

Это и есть четвертый способ помочь нам в борьбе с Библиотекарями. А, и еще купить как можно больше моих книг (Или я об это уже упоминал?)

— Так что за принц решил устроить эту вечеринку? — спросил я, пока мы с Фолсомом и Гималайей ехали в карете.

— Сын Верховного короля, — ответил Фолсом. — Райкерс Дартмур. Из семи корон я бы дал ему пять с половиной. Он симпатичен и доброжелателен, но ему недостает отцовской проницательности.

Я уже какое-то время пытался понять, почему Фолсом все вот так оценивает. И тогда я спросил: «Почему ты постоянно все вот так оцениваешь?» (Спасибо, Сократ!)

— Мм? — произнес Фолсом. — О, ну, я же все-таки критик.

— Серьезно?

Он с гордостью кивнул.

— Главный литературный критик «Нальхаллского ежедневника» и их же штатный драматург!

Следовало догадаться. Как я уже говорил, все Смедри так или иначе заняты на поприще умственного труда. Но случай с Фолсомом был худшим из всех. Я отвернулся, почувствовав неожиданный прилив стыда.

— Битые Стекла! — выругался Фолсом. — Ну почему люди все время так себя ведут, стоит им узнать, чем именно я занимаюсь?

— Так — это как? — спросил я, стараясь не подавать вида, будто я подаю какой-то там вид.

— Когда рядом критик, люди тут же начинают беспокоиться, — пожаловался Фолсом. — Неужели так сложно понять, что если они не ведут себя как обычно, мы просто не сможем дать им правильную оценку?

— Оценку? — взвизгнул я. — Ты меня оцениваешь?

— Ну, да, — признался Фолсом. — Все это делают. Просто у нас, критиков, есть необходимая подготовка, чтобы говорить об этом вслух.

Это ситуацию не спасло. Даже наоборот, еще больше меня смутило. Я опустил глаза на экземпляр «Алькатраса Смедри и гаечного ключа». Пытался ли Фолсом оценить, как сильно я походил на героя из книги?

— Ой, да не принимай ты это так близко к сердцу, — сказала Гималайя. Она сидела рядом со мной — так близко, что мне было неловко, учитывая, как мало я ей доверял. Но ее голос звучал дружелюбно. Неужели это была какая-то уловка?

— Ты о чем?

— Книга, — ответила она, указав на роман. — Понимаю, тебя наверняка беспокоит, насколько глупой и банальной вышла эта история.

Я снова взглянул на обложку.

— Ну, даже не знаю, по-моему, все не так уж плохо…

— Алькатрас, в ней ты ездишь верхом на пылесосе.

— И только глянь, каким он был благородным жеребцом. Ну, или, эм, очень на него похож… — Часть меня, где-то в глубине души — очень глубоко, совсем рядом с начос, которые я съел на ужин несколько недель тому назад — понимала, что Гималайя права. Книжка и правда выглядела довольно глупо.

— Хорошо, что это экземпляр Фолсома, — добавила Гималайя. — Иначе каждый раз, как открываешь книгу, пришлось бы слушать эту кошмарную музыкальную тему. Фолсом вынимает пластинку с музыкой.

— И с какой стати ему это делать? — разочарованно спросил я. «Стоп, а у меня что, есть музыкальная тема?»

— Так, — произнес Фолсом. — Вот мы и на месте!

Я оторвался от книжки в тот момент, когда карета притормозила у высоченного красного замка. Перед ним располагалась широкая зеленая лужайка (на таких обычно устанавливают статуи людей с недостающими частями тела), а у входа была припаркована целая уйма карет. Кучер подвез нас прямо к парадным воротам, где стояло несколько мужчин в белой униформе — по виду довольно-таки похожих на дворецких.

Один из них подошел к нашей карете.

— Приглашения? — спросил он.

— У нас их нет, — краснея, ответил Фолсом.

— Что ж, не проблема, — ответил дворецкий, указывая направление. — В таком случае, чтобы выехать, вам нужно повернуть вон туда…

— Нам не нужно приглашение, — возразил я, набравшись уверенности. — Я Алькатрас Смедри.

Дворецкий окинул меня шутливым взглядом.

— Уверен, так и есть. Так вот, чтобы выехать, вам нужно повернуть вон туда…

— Нет, — сказал я, вставая с сиденья. — Это правда я. Вот, пожалуйста. — Я показал ему обложку книги.

— Вы забыли свое сомбреро, — ровным голосом заявил дворецкий.

— Но ведь это практически вылитый я.

— Должен признать, вы и права похожи, но я сильно сомневаюсь, что легенда из мифов может неожиданно объявиться здесь ради простого званого обеда.

Я моргнул. Впервые в жизни кто-то отказывался верить в то, что я — это я.

— Меня-то вы наверняка знаете, — заметил Фолсом, вставая рядом со мной. — Фолсом Смедри.

— Тот самый критик, — ответил дворецкий.

— Эм, ну да, — сказал Фолсом.

— Который устроил разнос последней книге Его Высочества.

— Я… ну, просто хотел дать ему пару конструктивных советов, — сказал в ответ Фолсом, снова заливаясь краской.

— Как вам не стыдно приводить сюда лже-Алькатраса, чтобы оскорбить Его Высочество на его же собственном приеме. А теперь, если вы будете так любезны проехать туда…

Меня все это уже начало раздражать. И тогда я сделал первое, что пришло мне в голову. Я сломал одежду дворецкого.

Сделать это было не так уж сложно. Мой Талант очень силен, пусть и плохо поддается контролю. Я просто вытянул руку и коснулся рукава дворецкого, а затем направил волну ломающей силы в его рубашку. Раньше она бы просто упала на землю — но я мало-помалу учился управлять своими способностями. Поэтому сначала заставил его белую форму стать розовой и только потом — упасть.

Дворецкий остался стоять в одном нижнем белье, указывая вдаль голой рукой; вокруг его ног валялась розовая ткань.

— О, — наконец, произнес он. — В таком случае добро пожаловать, государь Смедри. Позвольте проводить вас на званый обед.

— Благодарю, — ответил я, спрыгивая с кареты.

— Это было несложно, — сказала Гималайя, присоединяясь ко мне и Фолсому. Дворецкий проводил нас в замок; достойный вид он сохранял, даже шествуя в одном нижнем белье.

— Талант Ломать, — с улыбкой произнес Фолсом. — Я совсем о нем забыл! Это большая редкость — и из ныне живущих им обладает всего один человек — неважно, легенда ли он из мифов или нет. Алькатрас, это был ход на пять из пяти с половиной.

— Спасибо, — ответил я. — Но на какую книгу принца ты оставил такой отвратный отзыв?

— Эм, в общем, — замешкался Фолсом. — А ты вообще прочел имя автора на книге, которую держишь в руках?

Я с удивлением опустил глаза.

— Мне так сильно ударил в голову восторг от вида собственного имени на обложке, что я совершенно не заметил имя автора. Райкерс Дартмур.

— Значит, принц — романист? — спросил я.

— Его отец был страшно разочарован, узнав об этом хобби, — сказал Фолсом. — Сам знаешь, какими отвратительными людьми частенько бывают писатели.

— Большей частью