— Только у меня?

Волк покачал головой:

— Ты ведь сам уже догадался, что инициация — это не столько пробуждение способностей, сколько их ограничение. Если хочешь, на уровне психосоматики… — Помолчав с полминуты, он осведомился: — И что ты вообще обо всем этом думаешь?

— А ты угадай с трех раз! — разозлился Олег. — Вы ведь, ребята, как-то вообще не предполагали, что я думать умею. Видели меня в роли такого бараньего вожака: дескать, куда пойдет, туда и все стадо повернуть должно. Направо — травка свежая, налево — овечки пасутся, прямо — ручеек с водой… Что наш барашек выберет, куда побежит?.. А то, что Выбор ваш пресловутый от сиюминутной прихоти барашка зависит — чего ему в данный момент больше хочется: пить, жрать или трахаться — это вас как-то мало волновало.

— Эк ты себя любишь, — ухмыльнулся Волк. — Да нет, просто не предполагал никто, что ты первичную инициацию так быстро преодолеешь. Что ты ее вообще преодолеешь, если на то пошло. Да и стимулы, сам видишь… скорее, отрицательные.

— Ну да, где уж нам, посредственностям… И что — какой бы я выбор ни сделал, все остальные попрутся за мной, как Панургово стадо? Что-то слабовато верится, — оскалился Олег. Колдун меня, что ли, «бараньими» метафорами заразил? — мимоходом подумал он.

— А ты считай себя делегатом от стада, — посоветовал Волк, продолжая ухмыляться. — Выразителем, так сказать, его чаяний… Впрочем, я так понимаю, решение ты уже принял, только не знаешь, как подступиться. Добро. Но просто для справки: сам-то ты насчет Тропы какого мнения? Пущать или не пущать? Хорошо это будет или плохо?

— Да откуда я знаю?! И потом — кому хорошо? Кому плохо? Вундерланд или та же Преисподняя — что они от контактов с нами получили, кроме контрабандного оружия? Наши с ними контакты — это ж даже не прогрессорство и не колонизация, просто добавление условной точки к воображаемому домену.

— А как быть, если и метрополия тоже воображаемая? — усмехнулся Олег, припомнив высказывания Филина на этот счет. — Кстати, из Управления новости есть?

— Да все как и ожидалось. Кое-кто из особо умных решил поиграть в правительство — ну, сам понимаешь, сброд тот еще. Ничем они, конечно, управлять не могут, только воздух сотрясают, и ничего хорошего их впереди не ждет при любом раскладе.

— Учредилка… — фыркнул Олег. — Решили, значит, под шумок неблагонадежных выявить?

— Похоже на то, — пожал плечами Волк. — Только я-то здесь совершенно ни при чем, согласен? Ну, затеял наш дорогой Руди чистку рядов, и что?

— Да так, напоминает кое-что из истории, — буркнул Олег. — «Стратеги», бляха-муха!..

— Если я тебе скажу, что «стратеги» далеко не все могут просчитать, сильно удивишься?

— Не-а… Вообще не удивлюсь. А это ты к чему вообще?

— К тому, что вот нашей с тобой встречи они никак предусмотреть не могли. И еще одной встречи — тоже.

— Какой? — насторожился Олег.

Волк поглядел на него поверх очков — пристально и серьезно:

— Знаешь, когда-то у меня была скверная привычка мыслить глобальными категориями… Действительно, скверная. Но смерть, как ни крути, заставляет многое пересмотреть… Собственно, раньше я бы даже возможность такой встречи от тебя скрыть постарался, потому что ничем она тебе не поможет, скорее наоборот, и с разговором нашим не связана никак, и с твоим предстоящим Выбором, — он улыбнулся невесело. — Зато с тобой связана. Честность, может, и не лучшая политика, но по крайней мере, сам себя не перехитришь…

— Хватит преамбул, а? — поморщился Олег. — Как-то вот связываются у меня долгие вступления с какой-нибудь очередной пакостью в мой адрес.

Волк еще некоторое время разглядывал Олега, не отводя взгляда, потом медленно кивнул и отмахнул кому-то рукой. Очередной покойничек пожаловал, хмуро подумал Олег. Интересно, а я-то сам жив, или как?.. Нарочито неторопливо он обернулся — и замер. От сосняка, из расплывающегося серого фона к нему шла Кэт — такая же черно-белая, словно выцветшая, как и все вокруг.

И снова Олег не кинулся ей навстречу — он не верил этому черно-белому миру. Вместо этого он потянулся к ней «слухом», но знакомый четкий гитарный ритм размывался помехами почти до неузнаваемости. Теплый меховой плащ, в котором Олег видел ее в последний раз, смотрелся здесь как-то до странности, чуть ли не до слез неуместно.

Он поднялся с поваленного дерева, неуверенно шагнул к ней, спросил тихо:

— Это… ты? Ты действительно здесь?

— Не знаю, Олег, — так же тихо откликнулась она, подходя, опустилась на бревно, кутаясь в свой плащ. — Не знаю… Холодно…

Олег присел на корточки, взял ее руки в свои, чуть не вздрогнув от прикосновения — ладони Кэт и в самом деле были ледяными. Он — впервые со школьных времен — не знал, как начать этот разговор. Ну же, «снайпер», мрачно поторопил он себя, ты же буквально только что мечтал вопрос ей задать… Вот только сейчас он поперек горла встал.

Он прокашлялся, поднял глаза, глядя ей в лицо — спокойное, чуть отрешенное:

— Знаешь… Приходил тут ко мне один деятель…

— Я ей сказал, — негромко сообщил Волк. — Она знает.

Олег недобро покосился на него:

— Шпионим?

— Зачем? — пожал плечами Волк. — Твоего приятеля-наемника я отслеживаю, а с чем он к тебе приходил — ленивый догадается…

— И… в общем, я не знаю, соглашаться мне или нет. Понимаешь, он ведь мне предлагает решить за тебя.

— Привыкай, — ее губы тронуло подобие улыбки. — Если бы ты меня сразу послушался… Сейчас уже поздно. Сейчас даже твой отказ от Выбора сам по себе будет Выбором. А я… мне тоже придется ждать твоего решения, таковы правила.

— А если бы тебе предложили решить за меня, что бы ты выбрала? Смерть? Или эту… квазижизнь? Я ведь того, кто мне это предложил, не чувствую как живого, хоть он и говорит, действует, чувствует, мать его, что-то… Решения принимает.

— Мне бы не предложили, — покачала головой Кэт. — Потому что я уже… выбрала то, что выбрала. Сигаретку не дашь?

Олег вскочил, хлопая себя по карманам — почему-то он никак не мог вспомнить, куда сунул пачку. Наконец нащупал ее в нагрудном кармане, протянул Кэт, Волку, закурил сам, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он совершенно не представлял, о чем говорить сейчас — и надо ли вообще что-то говорить.

— Я… это… В смысле, как ты вообще? — наконец выдавил он из себя, кривясь от собственного идиотизма. Кэт рассмеялась невесело:

— Ну ты спросил, Панин! Здесь — получше, там — похуже… А вообще… Холодно мне, Олег. И пусто. Межеумочное какое-то состояние, я даже не знаю сейчас — я это или не я? Я с тобой говорю — или кто-то другой?

Пришедшую от Волка волну напряжения Олег кожей ощутил, резко повернулся к нему. А Волк неторопливо поднялся с бревна — нарочито спокойный, собранный: