Мы могли взять с собой одежду, однако ничего более – так что мне пришлось оставить в стране все свои деньги и даже обручальное кольцо. Таков был закон, и, так как он был новым, университетская верхушка его с радостью поддержала.

Будучи еврейкой, я всегда знала, что, какими бы ни были мои навыки, здесь мне никогда не занять ответственную должность. К тому же я была одной из лучших выпускниц на своем курсе, что вызывало немалую зависть. Многократные тревожные звоночки (нас то и дело вызывали в деканат, исподтишка всячески притесняли) дали мне понять, что нас с мужем зажимают, словно в тисках. В результате мы приняли решение бежать из страны, но не в Израиль, а на Запад, где смогли бы заняться научными исследованиями, о которых так мечтали. В последние дни 1990 года с помощью друга-дипломата мы тайком, спрятавшись в багажнике машины, переправились из России в Финляндию – я, Леонид и наш сын Артем, которому тогда было всего пять лет. Моя подруга – жена служащего французского посольства – помогла получить нужные визы, которые позволили нам перебраться из Хельсинки в Париж. Мы не знали ни слова по-французски, однако в тот момент нас это мало беспокоило.

Мы обосновались в Ниме, где я смогла найти для нас места в интернатуре, а также получить подтверждение французского эквивалента российского диплома. В 1991 году нас навестили мои родители – это была их первая в жизни поездка за пределы России. Именно тогда я поняла, что мой отец теряет зрение. Мой коллега офтальмолог осмотрел отца и диагностировал у него глаукому (повышенное внутриглазное давление) с быстро прогрессирующей катарактой (заболевание глаза, при котором хрусталик сначала немного мутнеет, а потом постепенно и вовсе теряет свою прозрачность). Единственным решением обеих проблем была сложная и дорогостоящая операция. Разумеется, у моего отца не было местной медицинской страховки, а наш доход не позволял ему помочь. И снова на помощь пришло иглоукалывание.

В Ленинграде мой отец считался одним из самых выдающихся университетских профессоров, но также и одним из самых строгих: он был так же требователен к своим студентам, как и всю жизнь по отношению к самому себе. Так, например, он запросто мог попросить молодую студентку, чья короткая юбка казалась ему неподобающим нарядом для учебного заведения, покинуть лекционный зал, при этом в аудитории, где он читал свои лекции, было как минимум 600 мест, и все были заняты. Попытка убедить его носить серьгу в ухе казалась мне первым серьезным сражением в моей только начинающейся медицинской карьере. Тем не менее выбора у нас не было.

Проявив чудеса терпения и дипломатии, я в итоге смогла его убедить. Проткнув мочку уха в точке, соответствующей глазам и зрению (расположена на нашей диаграмме по центру квадрата под номером 5), я продела в нее крохотное колечко (самое маленькое, какое только удалось отыскать) и заклеила его пластырем, чтобы спрятать.

Лечение подействовало, и через две недели мой друг офтальмолог, осмотрев отца, был потрясен. Мало того что у него нормализовалось внутриглазное давление, так еще и зарождающаяся катаракта исчезла. Наша дружба с этим коллегой стала более тесной, он начал отправлять ко мне всех своих родных и близких и записался в ярые сторонники иглоукалывания.

Несколькими годами позже я лечила восьмилетнюю девочку, страдающую от прогрессирующего ухудшения зрения. Вследствие генетического заболевания ее зрение падало на одну-две диоптрии каждый год, и, казалось, она была обречена в скором времени ослепнуть. Традиционная медицина тогда никак не смогла ей помочь, и я поговорила с ее родителями по поводу лечения девочки путем прокалывания уха. Они сначала сомневались, но все же позволили мне их убедить.

Результат удалось получить быстро: болезнь перестала прогрессировать. Разумеется, девочка не могла восстановить отражающую способность своих глаз, однако ее зрение стабилизировалось. С тех пор она получила диплом бухгалтера, завела семью и теперь ведет совершенно нормальную, полноценную жизнь.

Позже я очень часто использовала эту активную аурикулярную точку для лечения проблем со зрением, и результат всегда был успешным.

Уши и слух (точка № 2)

Расположенная по центру квадрата под номером шесть на нашей диаграмме, рядом со зрительной точкой, соответствующая ушам и слуху точка точно так же эффективна, особенно для облегчения даже самых тяжелых случаев отита (боль в ухе).

Миндалевидное тело и иммунная система (точка № 3)

Посередине нижней части мочки, в квадрате под номером восемь, расположена аурикулярная точка, которую можно использовать для стимуляции иммунной защиты. Эта точка помогает эффективно бороться со стенокардией (острая боль в груди, вызванная недостаточным кровоснабжением сердца) и фарингитом. Также активно применяется в лечении детей с целью усиления сопротивляемости их организма инфекциям, особенно популярным в зимний период.

Зубы (точки № 4 и 5)

Хотите верьте, хотите нет, но существует отдельная аурикулярная точка для лечения зубной боли. Все зубы верхней и нижней челюстей «подключены» к центру третьего квадрата на нашей диаграмме и к верхней стороне этого квадрата соответственно. Обратите в очередной раз внимание на обратную ориентацию анатомического строения организма: активные точки, отвечающие за верхние зубы, расположены под точками, соответствующими нижним зубам.

Эти точки еще более эффективны, чем те, которые я уже описала. Они способны не только облегчить зубную боль – стимуляция этих точек усиливает эффект любого обезболивающего, благодаря чему можно значительно снизить дозировку назначаемых после операции анальгетиков.