Конечно, делать этого я не стал. Наоборот, тщательно взвесил все за и против и…

— Кит, скажи мне, — пацан тут же «ожил», услышав мой голос, — какие качества, на твой взгляд, в тебе самые сильные?

— В каком плане? — нейтрально спросил Кит. — Допросы? Убийство? Разбор оружия?

Мда… Тёмный лес.

— Качества, которые будут полезны моей группе. Может, ты наблюдательный или можешь договориться с кем угодно и о чем угодно?

— У меня очень подвешен язык, босс, — улыбнулся Кит. — А более того…

— Всё, — остановил его я. — Отныне, Кит, ты будешь моим…

«Скажи „дипломатом“, — забормотал Койот. — Он все равно не поймёт твой жаргонный набор слов. Здесь другой мир, Вова. Другой».

— Дипломатом, — закончил я. — И ещё одна просьба к тебе, Кит.

Рыжий утвердительно кивнул и вновь заглянул ко мне в рот, ожидая команды.

— Веди себя как обычно. Не вызывай подозрений. Я позову тебя тогда, когда ты будешь мне нужен.

Улыбка, что расцвела на лице рыжего, мигом напомнила мне того человека, которого я встретил в китайской забегаловке в тот самый первый раз. Разгильдяй, но далеко не глупый. Верный до мозга костей…

Ему и душу-то отдавать не нужно было, он бы и так меня не предал.

— Слушаюсь! — улыбка стала ещё шире. — Разрешите вдуть официантке из какого-нибудь бара⁈

— Вольно, — хохотнул я, протягивая ему купюру из кошелька. — Не забывай, веди себя как обычно. Кит, ты меня услышал?

Но вместо ответа, я услышал не Кита, а недовольный, женский возглас.

Глава 8

Екатерина Монеткина смотрела на меня с каким-то презрением, что ли. Точнее, слишком недовольно, но так, что мне должно было быть чуть-чуть неловко. Оказывается, я заставил её ждать. Кто бы мог подумать…

Как жаль, что мне начхать на ее чувства.

Более того, девушка, так сильно мечтающая выйти из тени своего отца, только что лишилась крупной денежной суммы, спустив её на небольшое колечко, теперь красовавшееся на её мизинчике. Вот с него-то всё и началось. Мои полноценные неприятности, я имею в виду.

Мне хватило и беглого взгляда, чтобы процедить сквозь зубы:

— Подделка.

Оценка товара крайне не понравилась торговцу из цыган, что топтался за спиной Катерины. И да, он буквально пять минут назад втюхал ей эту безделушку за немалые барыши.

— Эй, дарагой… Зачем так говоришь? — цыганёнок, сверкая на солнце золотым зубом, сделал весьма некрасивый жест, за который в девяностые ему бы мигом свернули шею.

Поймав мой остекленевший взгляд, барыга помахал тыльной стороной ладони, «тонко» намекая, что нам пора проваливать. Да, при всем при этом он ещё как-то брезгливо сжимал свой нос.

Для меня это не было чем-то вроде красной тряпки, но разозлился я всё равно знатно.

А потом сделал пару шагов вперёд, чтобы дотянуться до уродца руками, а тот, почувствовав опасность… завизжал. Но и это его не спасло. Я схватил цыгана за грудки и вытянул его из-за прилавка. Швырнул на землю и подарил отметину на лбу, приложив кулаком точно чуть выше глаз.

И только сейчас заметил на своей же руке печатку: причудливый волк, поднявший морду кверху. Точно такой же волк сейчас красовался на лбу жулика красноватой отметиной.

— Знаешь что, зубастик? — я вновь схватил его за грудки и потянул на себя. — Возвращай деньги, или я начну считать твои зубки. Сколько там золотых? Десять, двадцать?

Вокруг уже собрались зеваки, которые только и делали, что шушукались и непонятно голосили на чуждом мне языке.

— Вова, ты бы помягче, — как-то даже нерешительно попросила Катя, положив руку мне на плечо. — С чего ты взял, что это подделка?

Я повернулся и наградил её уничижительным взглядом, после чего девушка поджала губы, дёрнула носом и начала снимать кольцо с пальца.

— Пятьсот рублей, — пробормотала она, кидая кольцо под ноги торгашу. — И сто рублей сверху за обман.

— Какой такой обман, дарагая, эй… — заскулил цыган. — Скажи своему пёсику, шо если руки не уберёт, ему потом махалай по башке будет!

Дерзости этому мужику было не занимать, но за любой, как говорится, базар нужно нести ответственность. Собственно, с ответственности я и начал.

Цыгану хватило одного щёлбана, чтобы его пустая голова заболталась, как у того самого пса, кивающего на торпеде автомобиля. И тут барыга взмолился, чтобы я наконец отпустил его. Но мне было мало.

— Я… — сказал ему прямо в лицо, вывешивая ещё один щелбан, — никогда не позволю… — щёлкнул в переносицу, — сраному торгашу…

Договорить я не успел, но суть моего посыла не понял бы разве что младенец.

Вокруг началась суматоха. Набежали ряженые ребятишки в причудливых полосатых пиджаках с пистолетами и палками через плечо — знакомый цыганский стиль. Не знаю, у всех ли из присутствующих были бутафорские пистолеты, но у ближайших ко мне, наставленных на мою голову, дуло оказалось сказочно маленьким. Из него разве что прикурить можно, но никак не смертельно опасную пулю запустить.

— Пукалки свои спрячьте, дорогие ромалы! — тут же рявкнул я.

Но результата не последовало. Цыганьё охамело в край и принялось оскорблять меня на все лады: от «сукиного сына» и до подстилки между какими-то ослами.

Катя в это время задрожала. Оно и понятно: девушка не привыкла находиться в подобной суматохе в роли того, кого сейчас будут бить. Возможно, даже ногами. Тем временем говно, что пёрло из цыган подходило к апогею. Чего уж там, перевяжи я хоть каждому из них глотку шарфом, этот словесный понос было не остановить.

Выражения, адресованные в мой адрес, добрались до святого. До родителей.

За такое… убить мало.

Торгаш упал под мои ноги и жалобно заскулил, а я же одёрнул край своего пиджака, показывая этому несчастному народцу кобуру. Пистолет тут же скользнул в мою ладонь, а выстрел в воздух разогнал пёструю шайку.

— Была бы моя воля, — зло процедил я, — пришил бы каждого! — потом обратился непосредственно к торгашу, что свернулся у моих ног клубком, и повторил сказанное Катей: — Пятьсот рублей за кольцо. И сто за моральный ущерб.

Повторять пришлось дважды: из-за испуга мужичок оглох. Как же хорошо, что я в некотором роде — целитель! Вернул ему слух одним пинком под зад. Да