добра, шепотом, — тихо отзывается Тимур. — И без резких движений.

Он сидит за рабочим столом, откинувшись на спинку большого кожаного кресла и покачивается.

Перед ним стоит початая бутылка виски.

Выпито не много. Максимум стакан. Тогда почему закрыты глаза?

— Вы не хотите на меня посмотреть? — Интересуюсь едко.

— У тебя в руках нож? — Растягиваясь слова, словно издеваясь, отвечает Киров. — Ты пришла меня убить?

— Нет… — теряюсь от его глупой шутки.

— Тогда смотреть нет смысла. Я помню, как ты выглядишь, Катерина. Говори, что хотела.

Задохнувшись от негодования, даже сжимаю кулаки. Мужлан! Хамло! Но да! Я скажу! И спрошу!

— У меня к вам три основных вопроса…

— Тише, мать твою, — рычит он и морщится.

— Меньше пить надо! — Не выдерживаю я. — Алкоголь ещё никогда не решал проблем. Я понимаю, что вам непросто. Но, наверное, раз у вас по всем карманам распихано оружие, для вас это норма!

— Какое оружие? — Распахивает все-таки Тимур глаза.

— Вы пиджак на полу в прихожей бросили, — проясняю неохотно. — Там в кармане…

— А, — выдыхает Киров, — это зажигалка. Оружие есть только у охраны. Мое — в столе здесь и в сейфе. Тебе нечего бояться.

Драматично развожу руками.

— Спасибо, действительно нечего бояться…

— Тише! — Хватается хозяин дома за висок и бледнеет. Тянется к стакану с алкоголем и делает несколько мелких глотков.

До меня, наконец, доходит, что мучает его вовсе не похмелье! А сильная головная боль и тошнота. Очевидно, понижено давление…

— Прекратите пить алкоголь, — говорю громким шепотом.

— Я пью, потому что мне так хорошо… А ты повторяешься, — хмыкает Тимур, салютуя мне стаканом. — Давай уже к сути и без эмоций. То, что я тебе неприятен, я уже понял…

— Да! Но с алкоголем только первые десять минут хорошо! — Всплескиваю руками. — Вы разве не знаете, что виски сужает сосуды? Что при вашем уровне усталости и давлении, вы запросто можете заработать инфаркт?! Хотите умереть?

— Да что же ты ко мне привязалась а? — Стонет страдальчески Тимур. -Ну какая тебе разница? А, женщина? Умру, не умру…

На мгновение я теряюсь. Действительно, ну хочет человек членовредительством заниматься, какое мне дело? Но я тут же нахожусь…

— А вы мне денег тогда не заплатите! — Нахожусь. — Я, оказывается, теперь ещё и безработная, не удивлюсь, если по вашей милости…

Осекаюсь, наблюдая, как резким движением Тимур открывает ящик стола и швыряет на стол толстую пачку пятитысячных купюр.

— Тут за пол года. Забирай.

Ну ладно! Я не гордая. С паршивой овцы, как говорится… Подхожу к столу, кладу на деньги руку и с презрением смотрю Кирову прямо в глаза.

— А после полугода, — интересуюсь, — Демьяна куда отдать? Розе? Или охране вашей? Ну, если вы помрете…

Тимур, прикрыв на мгновение глаза, резко подаётся вперёд и перехватывает мое запястье, крепко его сжимая.

— Ты совсем страх потеряла, да, девочка?

— Посадите меня? Это я уже слышала. Но вы прекрасно знаете, что здесь я не поэтому, — повышаю голос. — А потому, что мне не наплевать на вашего сына! Я не понимаю, кто ему угрожает, почему мы прячемся. Куда вы пропадаете. Мне теперь каждый раз будет казаться, что вы выйдите за дверь и не вернётесь! А что будет с ним? Больно! — Всхлипываю, пытаясь вырвать руку.

— Да блять! — Ревет Тимур. Отпускает мою руку и несколько раз врезается кулаками в поверхность столешницы. Предметы вздрагивают и гремят, стекло звенит. Ручки, какие-то мелочи скатываются на пол.

Я закрываю лицо руками, мне кажется, что следующий удар случится по мне. Что на меня нашло? Я же всегда гордилась выдержкой и тем, что соблюдала субординацию.

— Альбина отдала одной мрази документы, содержание компрометирующую информацию о моей компании. В ней нет ничего полезного для обычного обывателя, но в правильных руках — это оружие, чтобы посадить меня лет на десять, а то и пятнадцать, если накрутить что-то в сторону несоблюдения антикоррупционных мероприятий.

Отнимаю ладони от лица и поднимаю глаза на Кирова.

— И что они от вас хотят?

— Землю, Катя, — выделяя слова, поясняет он мне, как идиотке. — Ту, что он пропил по-случайности, а я честно купил на аукционе.

— Честно? — Почему-то переспрашиваю.

— Достаточно честно, — кивает Тимур. — И да, в мои планы совсем не входила беременность любовницы!

— Но Демьян же в этом не виноват… — вставляю шепотом.

— Не виноват, — выдыхает Киров. — Но с маниакальным желанием Альбины от него избавиться, я вообще удивлен, что он родился!

— Какой кошмар… — неверяще качаю я головой.

— Так бывает, мммм… — морщится Тимур, — слушай, ты же типо врач, есть у тебя что-нибудь от головы? Ей Богу, у меня ножевое так не болело, как эта дрянь.

— Я бы не рекомендовала вам смешивать… — начинаю занудно.

— Тащи, все что есть, — повышает голос Тимур. — Срать на рекомендации!

— Ладно… — сдаюсь, — сейчас принесу. Только больше не пейте.

Примерно через пол часа, выпив чаю, заглядываю в кабинет к Кирову ещё раз. Нет, просто мало ли что…

Я, конечно, не должна волноваться за взрослого мужчину, в анамнезе которого имеется ножевое, но в груди что-то зудит. Не такой уж он и плохой, если разобраться. Просто обстоятельства.

Я его защищаю? Нет. Или все-таки да?

— Можно? — Стучу в дверь кабинета из-за которой доносятся звуки классической музыки.

Не получив ответа, захожу.

Расстегнув рубашку и закатав рукава, Тимур лежит на кожаном диване. Ноги закинуты на журнальный столик.

Мой взгляд неконтролируемо залипает на его груди, в том месте, где закручивается рисунок татуировки.

— Что играет знаешь? — Вдруг спрашивает Киров.

Я аж подпрыгиваю от неожиданности.

Не желая «ударить в грязь лицом» вслушиваюсь в мелодию и пытаюсь достать из памяти долгие культурные вечера с Ириной Львовной в филармонии.

— Вивальди? — Говорю неуверенно. — Времена года?

— Что именно? — Продолжает музыкальный экзамен Тимур.

— Не знаю… не могу вспомнить, — смущаюсь я и перевожу разговор на вопрос, за ответом на который пришла. — Вам стало лучше?

— Да, почти, — отвечает он и медленно поднимается в положения сидя. — Прям, человеком себя чувствую.

— Хорошо, —