— Второй Гордон Рамзи, да? — ехидно ухмыльнулся я. — Слушай, а он поварешку с собой носит — отбиваться, если ты не в духе?

Мэнди взвизгнула и шлепнула меня по руке.

— Ну ты скотина, все такой же! Никакой он не Гордон Рамзи, работает в новой гостинице у аэропорта. Говорит, там в основном семьи, опоздавшие на рейс, и бизнесмены, которые не хотят, чтобы их с подружкой застукали; всем плевать на еду. Как-то утром, вот честное слово, он настолько озверел, что добавил бананы в поджарку на завтрак — просто посмотреть, что будет. Ни одна сволочь не пикнула.

— Наверное, решили, что это и есть французская «нувель кузин». Джер молодец.

— Уж не знаю, что они там думали, но слопали все: яичницу, сосиски и бананы.

— Джер классный парень, — сказал я. — Вы оба молодцы.

Мэнди встряхнула розовую кофточку.

— Конечно, Джер молодец. И душа компании. Да к этому давно шло; когда мы сообщили маме, что обручились, она сказала, что ждала этого с тех пор, как мы в пеленках были. Прямо как… — Мэнди кинула быстрый взгляд на меня. — Прямо, как большинство пар тут у нас.

В прежние времена Мэнди уже знала бы к этому моменту все о чемоданчике плюс подробные кровожадные версии, но увядшее «сарафанное» радио и безукоризненная работа моего бравого Кевина с мамой привели к тому, что Мэнди не напрягалась и не осторожничала, а тактично щадила мои израненные чувства. Я спокойно откинулся на спинку дивана и наслаждался, пока можно. Я люблю беспорядок в доме, когда женщина и дети оставляют пометки повсюду: липкие следы пальцев на стенах, куча безделушек и горы бантов и заколок на каминной полке, запах цветов и глаженого белья.

Мы немного поболтали ни о чем: ее родители, мои родители, кто из соседей женился и завел детей, кто переехал в пригород или заработал какую-нибудь интересную болячку. Имельда по-прежнему живет неподалеку — в двух минутах ходьбы, на Холлоус-лейн, но по чуть скривившимся губам моей собеседницы я понял, что они уже не так часто видятся, и уточнять не стал. Вместо этого я рассмешил Мэнди: заставь женщину смеяться — и ты почти заставил ее говорить. Мэнди по-прежнему смеялась округло, заливисто и заразительно.

Минут через десять Мэнди наконец спросила:

— А ты что-нибудь о Рози слышал?

— Ни шиша, — сказал я не моргнув глазом. — А ты?

— Ничего. Я… — Снова тот же быстрый взгляд. — Я думала, может, ты знаешь.

— Ты знала? — спросил я.

Мэнди сосредоточенно сворачивала пару носков, на щеках вспыхнули пятна румянца.

— О чем?

— Вы с Рози всегда были неразлейвода. Вдруг она тебе рассказала…

— Что вы оба собрались бежать? Или что она…

— И то и другое.

Мэнди пожала плечами.

— Да ладно тебе! — беззаботно начал я. — Двадцать с лишним лет прошло, мне просто интересно. Истерик закатывать не стану из-за того, что вы друг с дружкой когда-то секретами делились.

— Я понятия не имела, что она передумает. Ей-богу, ни намеком. Честное слово, Фрэнсис, я как узнала, что вы не вместе, так дар речи потеряла. Я-то была уверена, что вы поженились и Рози нарожала полдесятка детей, чтобы тебя приструнить.

— Ты знала, что мы собирались уехать вместе?

— Вы оба пропали в одну ночь, что тут непонятного?

Я улыбнулся Мэнди и покачал головой.

— «Передумает», говоришь? Так ты знала, что мы с Рози встречаемся, хотя мы почти два года от всех скрывали!

Через мгновение Мэнди скорчила гримасу и бросила носки в корзину.

— Умник. Рози не выворачивалась перед нами наизнанку, вовсе нет, молчала до того, как… Помнишь, примерно за неделю до того, как сбежать, вы с Рози встречались где-то в пабе? В центре.

Мы пошли в «О'Нил» на Пирс-стрит — и все студенты шеи посворачивали, глядя, как Рози возвращается к нашему столику, неся по кружке в каждой руке. Рози, единственная из всех наших девчонок, пила разливное и всегда платила в очередь.

— Ага, — кивнул я.

— Понимаешь, она соврала отцу, что идет со мной и Имельдой, а нас предупредить забыла, представь? Говорю же, про тебя — ни единого слова; мы и понятия не имели. В тот вечер мы с Имельдой вернулись домой рано, а мистер Дейли увидел, что мы без Рози. Она пришла очень поздно… — Мэнди одарила меня ямочкой на щеке. — У вас, наверное, было о чем поговорить?

— Да, — сказал я. Поцелуй на ночь, стена Тринити-колледжа, мои руки на бедрах Рози, я тяну ее к себе…

— В общем, мистер Дейли поджидал ее. На следующий день, в субботу, Рози позвонила мне, рассказала, что отец словно с цепи сорвался.

И снова в нашем поле зрения возник злобный мистер Дейли.

— Представляю, — сказал я.

— Мы с Имельдой допытывались, где она шастала, но Рози так и не сказала, только призналась, что отец в ярости. Мы и подумали, что скорее всего она с тобой встречалась.

— А вот интересно, — сказал я, — с какого перепугу Мэтт Дейли на меня взъелся?

Мэнди моргнула.

— Господи, да откуда мне знать? Он и твой папаша не ладили; может, в этом дело. Впрочем, какая разница? Ты больше тут не бываешь и его не видишь…

— Мэнди, — сказал я. — Рози кинула меня, дала мне пинка ни с того ни с сего; так и не знаю почему. Если есть хоть какое-то объяснение, не важно какое, хотелось бы его услышать. Что я не так сделал?

Я говорил тоном мужественного страдания, и губы Мэнди дрогнули от сочувствия.

— Ах, Фрэнсис… Рози плевать хотела, что ее па о тебе думает, ты же знаешь.

— А может, и нет. Но если ее что-то беспокоило, если она скрывала что-то от меня, если она боялась кого-то… Насколько жесток он был с ней обычно?

Мэнди смотрела на меня то ли с удивлением, то ли с опаской — я не разобрал.

— Это ты про что?

— У мистера Дейли вспыльчивый характер, — сказал я. — Когда он впервые узнал, что я встречаюсь с Рози, так крик поднял на всю улицу. Вот и интересно, все криком закончилось или… Или мистер Дейли бил ее?

Мэнди прикрыла рот рукой.

— Боже мой, Фрэнсис! Рози что-нибудь говорила?

— Мне — нет; она и не сказала бы, иначе я бы с ее папашей разобрался. Может, она тебе или Имельде что рассказывала?

— О Господи… Ни разу ничего такого она не говорила. Сказала бы, наверное, но… кто ж знает, да? — Мэнди задумалась, разглаживая на коленях синюю школьную блузку. — По-моему, он ее ни разу пальцем не тронул. И это я говорю вовсе не чтобы тебя успокоить. Понимаешь, мистер Дейли так и не смог понять, что Рози выросла, отсюда и все проблемы. Она мне позвонила в субботу, после того как он ее отчитал за опоздание; мы втроем собирались вечером в «Апартаменты», а Рози не смогла пойти, потому что — вот не шучу — отец отобрал у нее ключи. Как будто она — ребенок, а не взрослая женщина, которая каждую неделю приносит зарплату. Он сказал, что запрет дверь ровно в одиннадцать и если ее не будет дома, пусть на улице ночует, — а сам помнишь, в одиннадцать в «Апартаментах» только все начиналось. Он, когда сердился, не шлепал Рози, а ставил в угол — так и я со своими поступаю, если нашкодят.