Гектор непременно где-то поблизости и наблюдает за мной, приятно иметь рядом с собой того, кто сможет защитить, если вдруг что-то случится.

Хотя я бы скорее умерла, чем призналась в подобной мысли этому придурку. Некоторые тайны лучше унести с собой в могилу.

Тишина между нами, наверное, самый громкий звук в мире. А еще мне кажется, что я никогда не ощущала в воздухе настолько сильную концентрацию ненависти. Обычно мне комфортно в тишине. Мой психотерапевт говорит, что это связано с тем, что я научилась игнорировать те вещи, которые не могу контролировать, и сосредоточилась на том, что могу. Однако после того как я снова увидела Брэда, у меня возникло чувство, будто я ничего не могу контролировать. Нова, наверное, почувствовал напряжение, ведь теперь он смотрит на меня так, словно я вот-вот взорвусь.

Я думала, он лучше справится с напряжением, учитывая его вид спорта, но через пять минут он, наконец, сдается.

– Хочешь поговорить об этом?

Из горла вырывается стон, но мне удается подавить его, и я отвечаю:

– Поговорить о чем?

Он усмехается, качая головой, будто удивляясь, почему вообще здесь торчит. Что ж, мы оба удивлены, приятель.

– О тебе и том куске дерьма? – его оценка Брэда пугающе точна, но я не собираюсь ему этого говорить.

– Нет, – огрызаюсь я. – Я абсолютно не хочу говорить об этом.

С чего бы, черт возьми, вообще начать? «Что ж, мой смертельный враг номер один, тот кусок дерьма, на самом деле мой парень, хотя он мне и не нравится, и я застукала его трахающимся с официанткой. О, а еще он собирается вскоре стать моим женихом, потому что так сказал мой папа». Да уж, тот еще разговорчик вышел бы.

– Он твой парень или как? – видимо, мой отказ прозвучал недостаточно громко, потому что он продолжает.

– Ага, или как, – с невеселым смешком я бормочу себе под нос.

Мимо нас проносится холодный ветер, и, учитывая мой наряд, я не могу сдержать дрожь, пробегающую по телу. Нова видит это и, ничего не говоря, снимает свою хоккейную куртку и протягивает ее мне. Я начинаю протестовать, но он мгновенно останавливает меня.

– Просто надень эту чертову куртку, Мэдди, – раздраженно вздыхает он, как будто так же, как и я, устал от сегодняшнего дерьма.

Я молча принимаю ее, не зная, как вообще вести себя в этом новом странном сценарии, где мы не вцепляемся друг другу в глотки, и просовываю руки в рукава, утопая в материале. В нос мне сразу же ударяет его мужской пряный аромат. Сильный и опьяняющий, и, вероятно, вызывающий привыкание. Внезапно по всему телу распространяется жар, и не только от куртки. Господи, неужели я настолько изголодалась по нежности, что готова принять ее даже от такого мудака, как он?

Неудивительно, что я с радостью переписываюсь с незнакомцем, который может оказаться настоящим сталкером. У меня явно проблемы. Я знаю это и определенно не стану обсуждать эту тему со своим психотерапевтом на нашем следующем сеансе. Она, скорее всего, сказала бы мне, что это не совсем то, что она имела в виду, когда советовала мне наслаждаться новыми впечатлениями.

Не в силах больше выносить тишину, я произношу первые слова, которые приходят на ум:

– Я и не знала, что ты такой джентльмен, – игнорируя аромат, выдыхаю я, в попытке избавиться от ощущения жжения, которое теперь охватывает мою кожу в его присутствии.

– Не-а, – весело произносит он. – Просто мама правильно меня воспитала, вот и все.

Упоминание его матери оказывает на меня эффект ведра со льдом, вылитого на голову, и молчаливое напряжение, возникшее ранее, накатывает на нас новой волной, однако я все равно изо всех сил стараюсь его не замечать.

– Как она? – тихо спрашиваю я. – Твоя мама, то есть.

Это простой вопрос, но, по-видимому, ответ не подлежит обсуждению.

– Я не собираюсь обсуждать с тобой свою мать, Мэдди, – огрызается он, и сердитый тон его голоса окончательно затыкает меня.

Ладно, на этом, похоже, все.

Я могу понять его сомнения, учитывая историю нашей семьи, но мой вопрос был по-настоящему искренним. Когда я была младше, то проводила много времени, общаясь с Дианой Даркмор. Она была секретарем моего отца почти пять лет. Черт, в большинстве случаев я общалась с ней больше, чем с кем-либо из своих родителей. Она была милой и доброй женщиной, и когда отец уволил ее, он разбил сердце не только ей, но и мне.

Диана всегда находила время, чтобы поболтать со мной и узнать обо мне побольше. Она знала, что мой любимый цвет – зеленый, и что я предпочитаю китайскую кухню всей остальной. Она помогала мне с домашним заданием по математике всякий раз, когда отец задерживался на совещании, и всегда напоминала ему, чтобы он не забывал о наших с Джошем днях рождения. Я не совсем понимаю, как такая удивительная женщина родила отродье сатаны, идущее сейчас рядом со мной, но, черт возьми, что я вообще знаю? Было приятно просто иметь в своей жизни взрослого человека, который проявлял ко мне интерес просто ради меня самой, а не из-за того, что я могла сделать для идеального семейного образа.

Остальная часть пути до моего дома проходит в молчании. Нова позволяет мне идти впереди, а его пристальный взгляд продолжает оставаться настороженным. К тому времени, как мы добираемся до моей улицы, холод между нами окончательно укореняет свои позиции, и мне кажется, что даже если бы я прыгнула сейчас в озеро, то замерзла бы не так сильно. Я бы даже решилась на это, если бы не было так темно.

Когда мы, наконец, подходим к дому, я практически бегу к нему, громко объявляя:

– Ну, мы пришли.

Я поворачиваюсь к Нове и вижу, как он с отвращением оглядывает мой дом. Я почти знаю, о чем он думает, но выяснять отношения не собираюсь. Вместо этого я выбираюсь из его куртки и замечаю Гектора, который останавливается на другой стороне улицы. Я знала, что он где-то поблизости. Передаю куртку обратно Нове, он принимает ее, не говоря ни слова, и я сразу же чувствую озноб.

Когда молчание снова становится неловким, я просто киваю и поворачиваюсь, подхожу к своей двери и отпираю ключом. Открыв ее, собираюсь проскользнуть внутрь, но замечаю, что Нова отходит только сейчас, когда понимает, что я в безопасности, и я не могу удержаться, чтобы не окликнуть его по имени.

– Нова! – кричу я. Одно слово, его имя, которое я произношу не так, как обычно, и