время подумать, но он начал проявлять нетерпение. Заставить мужчину ждать несколько месяцев ответа на столь важный вопрос ‒ это, похоже, не очень хорошо влияло на его самооценку, задевало самолюбие.

Однако если его намерения были искренны, зачем торопить события? Все это было мало похоже на то, что его вообще интересовало мое мнение. Он не опустился на одно колено и не подарил мне кольцо. Скотт сказал мне подумать о перспективах.

Это было именно то, чего я так старательно избегала. Думать об одном огромном слове ‒ да.

У меня всегда было, что обдумать, если вдруг мои мысли поворачивали в то самое русло. Может быть, если бы Скотт спросил меня об этом в самое ближайшее время, я бы просто выпалила первый ответ, который пришел мне в голову. Однажды моя учительница сказала мне, что если я не знаю ответа на вопрос теста, то всегда следует выбирать тот ответ, который кажется мне правильным, и оставить все как есть.

— Вероятно, правильный ответ уже есть где-то глубоко у тебя внутри, — сказала она.

Было утомительно думать о Мародёре (Келли) и детективе (Стоуне) одновременно. Мне даже не хотелось их сравнивать, и по какой-то причине мне казалось, что я знаю Келли так же хорошо, как и Стоуна. Может быть, даже лучше, что само по себе было сущей нелепицей, ведь я видела его от силы пару раз. И все равно, думать о них в один и тот же промежуток времени было похоже на ловушку для ума.

Тогда хватит думать о мужчинах.

Я посмотрела на Мари, сидящую на заднем сиденье. Она молчала, видимо, с ужасом ожидая момента, когда мы подъедем к моему дому. Я знала, что у нее нет денег. Перед отъездом на ярмарку она сказала мне, что ее уволили. Ее выгнал из квартиры и избил тот урод Мёрв, хозяин жилья. Ее красивое лицо было покрыто синяками и царапинами от его кулаков.

У меня самой кулаки сжались, когда я подумала о том, что Мёрв так поступил с ней из-за неуплаты арендной платы.

Нам с Мари нужно было срочно разработать план ее дальнейшей жизни. Она откажется от любой помощи, которую ей предложат, поэтому мне придется поработать над ее активным нежеланием принимать доброту других людей, не считая того факта, что она ее заслужила. Мне пришлось думать о том, чтобы найти для Мари подходящую работу. Она сделала что-то для меня. Я плачу ей добром за добро. Тогда она не стала бы думать, что принимает что-то бесплатно.

Ее образ жизни был дерьмовым, но объяснялось все тем, что она была ребенком с улицы. Принятие доброты от незнакомцев может привести к тому, что ее убьют или она пожалеет о своей смерти, если окажется в долгу не у тех людей. Так что, хотя я ненавидела то, что она так относилась к моей семье и ко мне, я никогда не винила ее за это. Я все понимала.

Когда мы подъехали к моей квартире, она посмотрела на свою старую кожаную сумку. Я чувствовала, как тяжесть положения, в котором она оказалась, ложится мне на плечи, и мне хотелось, чтобы я могла сделать для нее что-то еще. Всего, что мы для нее делали, никогда, казалось, никогда не будет достаточно. Этого никогда не будет достаточно. Нет, пока я не узнаю, что она нашла того, кто о ней позаботится.

— Вернусь через секунду, — сказал Харрисон, заглушая двигатель. — Дайте мне минутку.

Я уставилась на брата, гадая, что он задумал, но мне до смерти хотелось устроиться поудобнее и отдохнуть, поэтому я вышла из машины. Дождалась, пока выйдет Мари, и мы вместе направились ко мне домой. Мы не разговаривали, но я почувствовала ее облегчение в тот момент, когда мы вошли внутрь, и Мари поняла, что моей соседки по комнате, Сьерры, нет дома.

Моя соседка по комнате также была ребенком с улицы, и трудно было сказать, у кого была самая тяжелая жизнь, у Мари или у Сьерры. Они обе хорошо бегали для кандидаток, которым уготована дорога прямиком в рай. Через какой бы ад они не прошли на земле, я считала, что они обе заслуживают автоматического зачисления в рай. Но при всем том, что они были похожи, Мари и Сьерра по-разному справлялись со своими проблемами.

Сьерра не возражала против того, чтобы пойти по головам, для получения помощи. Она водила знакомства с мужчинами, которые легко могли бы занести других в список вымирающих видов. Она, наверное, порезала бы голодающего за то, что он посягнул на ее нычку с едой, даже если бы у нее было предостаточно последней.

Мари была более мягкой. Она старалась не выделяться и много работала, когда могла сохранить рабочее место. По части сохранения за собой рабочего места Мари справлялась ужасно, хотя за эти годы я устроила ее на множество разных работ. И хотя у Мари не было ни цента на счету, она отдала бы последние крохи голодному голубю, если бы чувствовала, что может помочь, может быть, потому что не так много людей пытались помочь ей, и она знала, каково это.

У меня чесалось в боку от платья. Дешевый материал заставлял меня чувствовать себя так, словно на мне была одна большая гребаная бирка.

— Собираюсь выбраться из этой одежды, — сказала я, направляясь в свою комнату. — Даже не вздумай уходить, Мари! — крикнула я через плечо.

Я видела, как она посматривает на дверь.

— Нам нужно разработать план. Нам нужно разработать план. Нам нужно, чтобы ты взялась за ум до того, как удерешь от меня снова. Если ты это сделаешь, без гребаных шуток, я тебя выслежу.

Прежде чем я добралась до конца коридора, Мари уселась на диван. Он был подержанным и поношенным, но Мари вцепилась в него так, словно он был сшит из тончайшего шелка. Я вздохнула, понимая. Мои ноги горели от того, что я простояла на них целый день. Сбросила платье ‒ если бы оно не было взято напрокат, я бы сожгла его к чертям ‒ и надела удобный свитер и штаны для йоги. Мне потребовалось несколько минут, чтобы собрать свои растрепанные волосы в довольно респектабельный хвост. Когда я вернулась в зал, остановилась