– Номер вы не запомнили? – спросил Сонин.

– Я не посмотрел. Да и не до этого было. Мы же как раз тут парня цапанули, пока обыск провели, я и вовсе про машину забыл. Только когда Челядник подвез, стал разворачиваться, гляжу, и вроде бы опять эта же машина. Он, наверное, гад, за нами ехал.

– Да, – согласился капитан. – Он следил за вами. А когда вы уехали, он посадил Челядник в машину и привез сюда.

– Но как же она села в машину к незнакомому человеку? Может быть, она знала его?

– Я думаю, что нет. И муж ее говорит, что никто из их знакомых не способен на такой поступок. Возможно, преступник вышел на нее случайно. Увидел на улице красивую женщину и решил ее убить. Заметь, он всегда убивал красивых. Это о чем-то говорит.

Но Саморядов не ответил. Он закрыл ладонью лицо и жалобно всхлипнул.

– Осел я! Ты был прав. Не надо было мне выпускать ее. Связался с девчонкой. Хотел как лучше. – О том, что прежде всего он думал о своей карьере, а потом о работе, говорить не стал, заговорил опять о машине: – Машина та, у дома, покоя мне не дает.

– Мы проверим данные о машине, – сказал Сонин, убирая бумаги в папку и давая этим понять, что разговор окончен.

Саморядов все понял, вылез из машины и, перед тем как уйти, сказал:

– Если найдешь его до того, как меня отправят на пенсию, дай знать. Я ему за Челядник… – Полковник сжал и показал здоровенный кулачище.

Сонин на это ничего не ответил, подумал только, что Саморядову скорее всего не удастся выполнить обещанное. «Раз тебя отстранили от работы, то через неделю уже будешь на гражданке».

– Подвезти? – из вежливости предложил он полковнику, но Саморядов даже не обернулся.

– Я доберусь, – ответил он и ушел. Больше он здесь был не нужен никому.

В этот вечер Сонин вернулся домой поздно. Устал так, что едва ноги волочил, сказывалась бессонная ночь во время дежурства в оперативной группе.

Он прошел в кухню, поставил на плиту чайник. Есть ничего не хотелось, кусок в горло не лез. А чашка крепкого чая не помешает – и скорее лечь спать. Пусть хоть война, он будет спать.

В комнате зазвонил телефон, и у Сонина сразу возникло желание вырвать провод, чтобы хоть в эту ночь его не беспокоили. Но телефон звонил и звонил. Все это время Сонин сидел и ненавистным взглядом смотрел на достижение техники в надежде, что оно наконец-то заткнется. Но телефон продолжал звонить. И Сонину пришлось взять трубку.

– Алло, – проговорил он не слишком любезным тоном. Да и какие могут быть любезности, когда человеку докучают.

В трубке послышался незнакомый мужской голос:

– Сонин?

«Неужели опять с работы?» – мелькнула у капитана мысль, и он ответил так, как привык отвечать, – кратко и четко:

– Я слушаю.

В трубке вроде усмехнулись, потом все тот же голос спросил:

– Тебе передали, где искать труп ментовки?

Капитан сразу сообразил, что речь идет о Челядник. «Значит, это тот человек, скорее всего убийца. Номер моего домашнего телефона он, конечно же, узнал от нее. Вот негодяй, еще звонит мне домой».

– Послушайте, вы!..

– Нет, это ты послушай. Плохой ты сыщик, раз не можешь меня найти. А я скоро опять убью кого-нибудь. Как ты думаешь, кого?

– Ты?.. – Сонин успел произнести только одно слово, и в трубке послышались частые гудки. «Вот сволочь! Он издевается. Забился, как мышь в нору, вылезет оттуда и опять прячется».

Капитан подождал еще пару минут, стоя возле аппарата и думая: вдруг убийца позвонит опять. Но телефон молчал.

Сонин пошел в кухню, достал из холодильника бутылку водки, налил стакан. Выпив его, он закурил и, стоя у окна, глядел в осеннюю темноту.

На город опускалась ночь. Людей на улицах не было, и казалось, все погружается в сон.

Но Сонину теперь спать не хотелось. Он не находил себе места. Преступник знает его номер телефона, по которому несложно узнать и адрес, а он, капитан, сыщик, не знает о преступнике ничего. Нет ни свидетелей, ни очевидцев убийств, только скорбные факты. «Но ведь так не может быть. Должен же оставаться после человека какой-то след, какая-то зацепка. Надо только сосредоточиться, представить себя на месте убийцы. Для чего он убивает? Неужели ради золотых побрякушек? Есть еще какая-то причина, заставляющая его идти на это».

На другой день Сонин пригласил специалиста с телефонной станции и тот, поковырявшись минут десять в аппарате, заверил, что теперь все телефонные разговоры будут автоматически записываться на кассету автоответчика. Он позвонил на станцию, чтобы оттуда дали ответный звонок. Потом проверил запись – голос дежурной телефонистки оказался записанным на кассету.

Сонин был уверен, что убийца позвонит ему еще раз. «Для чего-то он узнал у Челядник мой домашний телефон. Значит, или будет надоедать звонками, или попытается прийти и убить меня. Задушить, как душит женщин. – Но эта мысль не принесла беспокойства Сонину. Он и сам страстно желал встречи с убийцей. – Пусть он, гад, будет вооружен. Я ему самому порву глотку. Голыми руками, как делает он. За все ответит. Он не имеет права жить, не должен».

Километрах в двух от деревни Данилино в сосновом мелколесье стояла полуразрушенная церквушка. Еще в детстве, когда Сергей Пьянков с родителями приезжал на лето в деревню, он часто прибегал сюда, находя успокоение для души только здесь, среди стен, на которых сохранились едва заметные фрески. Часами он мог находиться среди развалин церкви, чувствуя себя жалким существом перед ликами всемогущих, изображенных по стенам святых. А потом вдруг стали возникать перед ним образы, тени. Это все ему тоже нравилось. И образ загадочного, таинственного старика, он то пропадал, то появлялся вновь.

Теперь после каждого убийства Сергей приезжал в эту церквушку на покаяние и, упав на колени под куполом, вымаливал прощение. Все золото с убитых женщин бережно прятал под углом церкви – подношение за свои грехи.

Убив Челядник, он опять приехал в церковь. Вошел под ее своды робко, ощущая себя беззащитным младенцем, опустился на земляной пол, изрытый ямами, на колени и заплакал.

– Прошу, прости меня, – только и сумел выговорить он, задыхаясь от слез. И вся горечь, копившаяся годами в сердце, теперь выливалась слезами. И побежали в памяти прожитые годы, словно картинки перед глазами. Увидел он себя еще маленьким, идущим по дороге вместе с матерью. Потом вдруг уже взрослым – лейтенантом милиции. Никогда не жалел он преступников и однажды провел допрос слишком строго. Допрашиваемый тогда скончался, а его уволили из милиции. Ничего не скажешь, не заладилась жизнь. Поначалу все, как у всех, а вот потом…

Еще на свадьбе он заметил, как сослуживец лейтенант Сонин старательно увивался за Надеждой. Не хотелось омрачать настроение ни себе, ни своей молодой жене, и он тогда стерпел. Но однажды Надежда вернулась поздно, не подозревая, что он видел, как ее подвез на машине Сонин и на прощание поцеловал в губы.