Пара глаз.

Я резко просыпаюсь и вглядываюсь в холодную темноту безмолвной спальни. Готова поклясться, что чувствую, как земля сотрясается подо мной, словно кошмар перенесся в настоящий мир.

Потом замечаю темную фигуру, склонившуюся надо мной, и собираюсь закричать. Кто-то закрывает мне рот рукой.

Я чувствую едва уловимый запах чеснока.

– Тсс! – шепчет Лора. – Это всего лишь я. Вставай, дитя.

Я сажусь на постели и жду, пока глаза привыкнут к темноте. Лора стоит возле моей кровати в халате. Вокруг меня другие служанки на узких койках храпят, вздыхают, дрожат и бормочут что-то во сне, вымотанные после тяжелого трудового дня.

– Еще очень рано, – смущенно говорю я, не до конца очнувшись от странного сна. От кого я убегала? Не могу вспомнить.

– Джулс, – Лора хватает меня за руку, пальцы впиваются в кожу. Она понижает голос. – Твой отец.

Эти слова пронзают мое сонное сознание, словно самый острый кухонный нож. Схватив платье, висящее у кровати, я дрожа выскальзываю из-под одеяла и натягиваю его поверх рубашки. Я спешу и почти теряю равновесие. Женщина рядом со мной ворчит во сне, а Лора подхватывает меня и тянет мимо спящих слуг в коридор.

Когда она закрывает за нами дверь, сотни вопросов готовы сорваться с моего языка.

Вот тогда-то я вижу его – Хинтона, которому заплатила, чтобы он отвез отца обратно в Крофтон. На нем та же одежда, только теперь она порвана и перепачкана грязью, и он выглядит заплаканным, Лора – тоже: на щеках пятна, глаза красные. Тогда я прогоняю последние остатки сна.

Внутри все холодеет.

Лора кладет руку Хинтону на плечо.

– Скажи ей, – говорит она мягко, но, видя, что он сомневается, добавляет: – Не бойся. Расскажи все.

Хинтон смотрит на свои ботинки, избегая смотреть мне в глаза.

– Расскажи мне, – приказываю я, но слова кажутся не моими, словно их произнес кто-то другой.

– Я нашел твоего отца в погребе, как ты и сказала. – Он весь дрожит. Волосы у меня на руках встают дыбом. – И отвел его наверх прямо тогда, когда Королева въезжала в Эверлесс, и потому никто не обращал на нас внимания. Потом я пошел за телегой и лошадью, а когда вернулся, его уже не было. – Во взгляде Хинтона мольба. – Он не стал ждать. Я сказал ему подождать. Мне так жаль. Я хотел рассказать тебе, но Королева…

– Все нормально, – говорю я, желая, чтобы он замолчал.

– Я искал его повсюду, а потом меня остановил стражник и начал задавать вопросы. Когда взошла луна, я наконец нашел твоего отца рядом с южным входом у озера. Он был ранен.

Был. Был. Был.

– Как ранен? – вырывается у меня.

– Он упал, – тихо говорит Хинтон. – И его руки были покрыты фиолетовыми пятнами.

– Фиолетовыми? – я в недоумении смотрю то на Лору, то на мальчика. – Не понимаю.

– От него странно пахло? – спрашивает Лора.

Хинтон энергично кивает.

– Немного. Горько, словно от испорченного фрукта.

– Мава, краска из фрукта, используется для отслеживания. Стража Королевы покрывает ею свое оружие на случай, если кто-то от них сбежит. Но… – она делает паузу, поворачиваясь ко мне: – Хранилище Эверлесса также покрыто мавой. Так что, если кто-то пытается туда проникнуть, на нем останутся метки.

У меня кружится голова.

– Ты хочешь сказать, он попытался украсть что-то из хранилища Герлингов? Он бы никогда… – Я замолкаю, вспомнив полный отчаяния взгляд его тусклых глаз.

Лора ничего не говорит, но на ее лице написана жалость.

Хинтон продолжает рассказ.

– Я пытался отвести его к телеге, но он не хотел. – Его слова стали тише, и мне приходится подойти ближе, чтобы услышать, хотя все мои инстинкты кричат, что надо бежать, зарыться в одеяло и притвориться, что это еще один ужасный кошмар. Но слабый голос Хинтона пригвождает меня к месту. – Ему что-то мерещилось. Он разговаривал с людьми, которых там не было.

– Джулс, сколько времени у него оставалось? – голос Лоры мягкий, и я понимаю, что она имеет в виду: у папы кончалось время, он сошел с ума и попытался проникнуть в хранилище Герлингов, чтобы… Чтобы что?

Ее вопрос повисает в воздухе без ответа. Мне нужны все силы, чтобы удержаться на ногах.

Хинтон такой бледный.

– Я пытался привести помощь, но он не позволил, а вместо этого попросил меня посидеть с ним, сказал, что я уже ничего не смогу сделать.

– Он упрямый, – шепчу я. Я слушаю рассказ Хинтона, и смысл слов мальчика, темный, ужасный, постепенно доходит до меня. Я смотрю на него, ожидая продолжения. Его взгляд полон мольбы.

– Я сидел с ним, как он и попросил. Думал, он спал. А потом понял… – Слезы полились по щекам Хинтона. – Я не знал, что еще сделать. – Лора кладет руку ему на плечо.

– Так и моя мама ушла. Ее дни закончились, а она не сказала ни единой душе. Рано отправилась в постель, и во сне ее время истекло и сердце остановилось. – Лора изображает циферблат, двигая два пальца по кругу над своей грудью, а потом делает шаг вперед, чтобы обнять меня, но я отступаю, дрожа всем телом, словно раненый зверь.

– У него было время, – эти слова я произношу с трудом. – У него было по крайней мере несколько недель.

Оба просто смотрят на меня: на лице Хинтона – печаль, у Лоры – ужасное сожаление.

– Я знала твоего отца, Джулс, – говорит она. – Не хорошо, но знала, что он разумный человек. Если он отправился в хранилище… А последний месяц нестабильный, – сухо добавляет она, – ты это знаешь. Разум покидает тело вместе с годами.

Распространенная поговорка в Крофтоне. Слишком распространенная. Когда ты теряешь время, то теряешь и разум.

Я отворачиваюсь от них, прикрывая рот рукой, чувствуя, что мне вот-вот может стать плохо.

– Я укрыл его как смог. Они приехали в обтянутой кожей телеге, сказали, что позаботятся о нем. Я покажу тебе, если хочешь. – Хинтон опускает голову. – На дороге есть воры, готовые забрать зубы у человека, чтобы потом продать их. – Слова Хинтона звучат виновато, и, несмотря на мое горе, мне жаль его: такой юный, а уже так много повидал. – Я нашел это у него.

Мне становится трудно дышать. Хинтон держит в руке папин угольный рисунок мамы.

Я чувствую приступ тошноты, но не забираю рисунок. Это не может быть правдой. Не может. Но, глядя на них обоих, я знаю, что случилось непоправимое.

Я разворачиваюсь и бегу прочь.

Бегу, пока силы не оставляют меня, а мои ноги больше не могут двигаться. Небо уже успело превратиться из черного в серо-стальное. Я обнаруживаю себя на скалистом утесе на северной стороне озера. В полутьме оно похоже на зеркало, отражающее только туман, плывущий над его поверхностью, и сам особняк вдалеке.