Сашенька шла по стеклянному переходу в другой корпус, но профессор сам спешил ей навстречу, приветливо улыбаясь.

Она шла, чуть цокая каблучками, смотрела на своего научного руководителя, ответно улыбаясь милому лицу, и мечтала сохранить к восьмидесяти годам такую же, как у Наума Евгеньевича, моложавую осанку, физическую силу и ясность ума.

Он приобнял ее, потрепав по волосам, словно маленькую внучку.

— Новенький?

— Ага, — подтвердила, наслаждаясь теплом его большой и сильной ладони.

— И чего там?

— Похоже, амнезия на фоне травматического шока, — сообщила Сашенька неуверенно. — Я такого человека в жизни не видела!

— Какого — такого? — поинтересовался профессор, глядя сквозь стекла коридора на уползающие с территории больницы снега.

А Сашенька не знала, как объяснить необычность лысого. Она просто чувствовала, а как выразить чувства…

— Знаете, он ручку стальную от двери отломил!..

— Сплошь и рядом, — профессор посмотрел дальше по местности, за забор, где начиналось государство, со всеми его мирскими законами, которые не действовали здесь, в психиатрическом больничном комплексе. — Частенько даже пьяные, допившись до «белки», отламывают ручки дверей лифта и падают в шахты. На моем веку раз десять такое случалось. А один раз пятидесятилетний шизофреник поднял трехсоткилограммовую бочку с бетоном и…

Профессор Фишин не договорил, за него продолжила Сашенька.

— И бросил ее на шесть метров сорок сантиметров. Я читала вашу монографию о резком возрастании физической силы при некоторых психических расстройствах.

— Да-да, — кивнул головой старик. — А вы знаете, Сашенька, что ее год назад засекретили?

Девушка сделала лицо удивленным, проверила изящную сережку на изящном ушке и принялась ждать объяснений.

— Пришел этакий мужчина с серым неприметным лицом под цвет костюма, показал удостоверение подполковника ФСБ и поинтересовался, каким тиражом выходила моя монография… Теперь, Сашенька, вы ее ни в одной библиотеке не найдете, даже в Интернете ошметков не осталось…

— Зачем же?

— О том нам не сказывали. А я и не спрашивал. Я этих ребят хорошо знаю. Двадцать лет не выезжал за границу…

Он не докончил, а Сашенька не стала уточнять за что наказание. Оба смотрели, как в больничные ворота медленно вползает автобус с зашторенными окнами.

— К нам что, автобусами пациентов завозить стали? — удивился профессор.

Она не успела ответить, потому что пазик, скрипнув тормозами, остановился, и из дверей посыпались вооруженные автоматами люди в масках и камуфляже. Они живо рассредоточились по территории больницы, а двое, с открытыми лицами, видимо, старшие, направились прямиком к корпусу, где располагалось начальство.

— К нам идут, — проговорила Сашенька.

— Может быть, какое-нибудь ЧП в больнице?

Но девушка уже чувствовала, что она каким-то образом связана с приездом ОМОНа. Слегка заволновалась, но тотчас заставила себя успокоиться…

Так они с профессором простояли минут семь, пока не увидели заведующего третьим отделением, указывающего на Сашеньку:

— Вон она…

Из-за спины заведующего появились военные. Один из камуфляжных кивнул головой, а второй быстро-быстро заговорил что-то по рации.

Лицо первого, жирного телом, как кастрированныи певец, показалось Сашеньке знакомым. Она судорожно попыталась вспомнить, где встречала эту мерзкую, гадливо улыбающуюся харю?.. Она узнала мента, когда тот уже ударил ее кулаком в лицо. В глазах потемнело, она отлетела к стене, но устояла на ногах, удержав сознание почти ясным.

— Ну что, козявка?! — лыбился возле самого ее лица старшина Пожидаев и пыхал луковым духом изо рта. — Собираемся на спецпоселение, или сразу в крытку?!

Она чувствовала, что рассечена бровь, что кровь сочится по щеке. Ей очень хотелось сесть, прислониться к прохладной стене и потерять сознание.

Сашенька вдруг увидела мертвенно-бледное лицо профессора Фишина. Она смотрела, словно в рапиде, как он шагнул к старшине и как сжатым кулаком вдарил менту по виску, как по бычьей башке молотом, отчего тот, крякнув, осел мешком с салом на линолеум и завращал ошарашенными глазами. Профессор Фишин вновь замахнулся, желая добить сволочь, но его занесенную для удара руку перехватил капитан-омоновец. При этом шея офицера напряглась, и чуть выше кадыка открылся тонкий бледный шрам.

— Не надо, дедушка! — попросил он, подумав, что в дедуле силы, сколь и в медведе, услышал щелканье затвора АК и заорал. — Отставить!!!

Пожидаев, целящийся в живот профессора, вопросительно поглядел на офицера и увидел ногу в сапоге, выбивающую из его ослабевших рук автомат. Совсем не понял, что происходит!.. Фигня какая-то!.. Преступники налицо, а капитан… Сука!!!

Дальше разбирались в кабинете главврача.

— Мы забираем вашего пациента, — констатировал капитан, показывая бумаги.

В это время Сашенька находилась в ординаторской, где ей зашивали рассеченную бровь.

— И девушку забираем, — продолжил омоновец.

— По какому праву? — рыкнул пожилой главврач, привыкший к тому, что Кащенко есть государство суверенное и командовать в нем может только он.

— По праву выданного мне постановления. Я человек спокойный, военный, рычать на меня не надо, все равно, что приказано — сделаю.

— А Сашеньку-то за что? Извините, Александру Игоревну Бове?..

— Она подозревается в пособничестве преступнику, ранившему сотрудника милиции.

— Чушь какая-то!

— Я военный и приказов не обсуждаю, — повторил капитан. — Нам нужен сам подозреваемый. Корпус, палата?

— Да я понятия не имею! — развел руками расстроенный психиатр, автоматически отметив на шее офицера бледный шрам. — У меня тысячи больных!

— Тогда мои люди будут вынуждены прочесать всю больницу.

— Вы с ума сошли! Там же сумасшедшие! Последствия ваших действий непредсказуемы! После этого их надо будет целый год успокаивать! Все второе отделение станет омоновцами…

— Дайте тогда информацию, — попросил капитан. — Ваша девушка знает. Бове…

— Да-да, конечно… Она на четвертом этаже, в ординаторской…

— Пожидаев! — крикнул омоновец. — Пожидаев!..

В кабинет ввалился старшина, половина лица которого заплыла синяком.

— Я Пожидаев…

— У тебя наручники есть?

Главврач вжался в кресло и вытянул губы трубочкой.

— Пять пар.

— Ползи на четвертый этаж и забирай эту самую, Бове…

— Козявку? — обрадовано уточнил старшина.