Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он уже повторяет, — сказал Джеймс, скрестив руки на груди. — Это второе тело. Первое нашли в лесу. А теперь — парк. Все ближе к городу, к людям.
Митчелл нахмурился.
— Ладно, — пробормотал он. — Если это так, Джеймс, у нас проблема. Прямо серьезная. Но я тебе вот что скажу: пока ты копаешься в его «почерке», я постараюсь выяснить, кто мог владеть такими машинами в округе. Грузовики в городском парке — не та вещь, которую сложно пропустить.
Джеймс слегка улыбнулся, впервые почувствовав, что Митчелл говорит дело.
— Хорошо, — сказал он. — Давай начнем с этого. Пожалуй, стоит поговорить с Бэннетом, чтобы нам выделили побольше людей. Теперь мы точно знаем, что Брукс не причастен, и что преступник на свободе где-то в этом городе или округе.
На миг ему пришла мысль: если Билл присоединится, вдвоем у них будет больше шансов при разговоре с комиссаром.
— О, я бы на твоем месте отложил эти разговоры, — предупредил Билл, а затем пояснил, увидев недоуменный взгляд детектива. — Он сейчас крайне не в духе.
— Ну и? Мы потеряем драгоценное время. Мы уже его потеряли, пока пытались свалить дело на невиновного.
— Главное старику Чарли об этом не смей сказать, — напарник скривился. — На нас сейчас и так свалится много всего, ты же знаешь. Комиссар — наше лицо, нельзя, чтобы журналисты выставляли нас идиотами.
«Может, не так уж они неправы», — хмыкнул Джеймс про себя.
— Продолжай пока обследовать место преступления, может, — улыбнулся Джеймс, увидев, как перекосило лицо Билла от мысли, что ему придется провести с телом женщины еще какое-то время. — Если еще что-то обнаружится — обязательно сообщи мне.
Что же, и грязная работа сержанту не помешает. Не все же в офисе протирать штаны да патрулировать улицы.
Сам же Джеймс осторожно шагал сквозь небольшие заросли, которые уже были окружены предупреждающей желтой лентой. Хоть на улице уже успело стемнеть, фонари и свет от фар и мигающих огней машин отгоняли наступающую ночь. В этот раз их было куда больше, как и самих полицейских, которые пытались успокоить взволнованных прохожих и отогнать зевак.
Были и репортеры с местного телеканала, куда же без них. Джеймс вытер пот со лба, оглядывая суетящихся у ограждения журналистов. Темнокожая женщина с микрофоном брала интервью у кого-то из офицеров. Калина Сантох. Ну куда же без нее…
Он терпеть не мог эту выскочку, всюду старающуюся просунуть свой любопытный нос. Сколько раз на памяти Джеймса желание Калины сделать «сенсацию» выходило им боком? Он даже вспомнить не мог. Однако же он понимал ее, наверное, лучше остальных — как и сам детектив, журналистка всеми силами старалась проявить себя.
Вдали мелькнуло знакомое лицо — комиссар Бэннет держался в стороне с таким видом, будто перед ним была не трагедия, а рутина. Кустистые брови Чарли сложились в прямую нависшую над глазами линию, напоминавшую грозовые облака.
Стоило Джеймсу приблизиться, комиссар косо глянул на подчиненного, словно тот был виновником происходящего.
— Все настолько паршиво, сэр? — спросил Джеймс, оглядываясь.
— Хуже некуда, — буркнул Бэннет, закуривая сигарету. Судя по едкому запаху, далеко не первую за последние несколько часов. — Как же я не люблю весь этот цирк, — он ткнул пальцем в сторону камер. — Мы тут не на шоу. Они лишь отвлекают от дел. Ничего другого эти журналюги и не умеют…
Джеймс ощутил, как холодный ком раздражения опустился в грудь.
— Ситуация неприятная, сэр, но ведь… — детектив запнулся, уловив холодную ярость в глазах Чарльза, а потому не стал договаривать: «Я же говорил». Просто из соображений здравого смысла. — Теперь мы можем бросить все силы и легко раскроем дело. Мы имеем дело с серийным убийцей. Второе тело, тот же почерк. Если мы не начнем действовать сейчас, потеряем контроль.
Бэннет слегка наклонил голову, словно это неслыханное заявление стоило дополнительных раздумий.
— Серийный убийца, говоришь? — он насмешливо хмыкнул. — А может, просто пьяный псих? Ты это объяснишь этим ребятам, — он мотнул головой в сторону журналистов. — Или скажешь, что в городе завелся маньяк? Тогда уж убедись, что они знают, кто за это ответственный.
Джеймс стиснул зубы. Он знал, что комиссар старается заставить его отступить. Или же выставить его крайним. Такое и раньше было, и мысли о том, как часто мужчине приходилось идти на попятную перед комиссаром, въедались виной и сожалениями. В этот раз детектив был уверен, что нужно стоять на своем до конца.
— Мы не можем позволить, чтобы еще одно тело оказалось на нашей совести, — сказал он твердо. — Нужно в конце концов дать развернутый комментарий, иначе люди не будут чувствовать, что нам можно доверять.
Бэннет раздраженно повел плечами. Окурок сигареты одним раздраженным щелчком был отправлен в пасть темноты, и мерцающий красный огонек был быстро поглощен сгустившимися сумерками.
— Ладно, Джеймс. Ты хочешь быть героем? Будь им. Только помни: когда дело провалится, я буду первым, кто скажет, что ты сам вызвался его вести.
Он развернулся и уже было собирался отойти, как вдруг его окликнули:
— Комиссар Бэннет!
Джеймс услышал голос Калины еще до того, как увидел ее саму. Высокий, напористый, с нотками самодовольства, он пробивался сквозь общий гул и звуки вспышек фотокамер. Калина Сантох, как всегда, была в центре внимания.
Она ловко миновала полицейский кордон, игнорируя мрачные взгляды. Ее оператор тенью следовал за ней.
— Можно пару слов для «Брэйвью Дейли Ньюз»?
Бэннет вздохнул, на секунду потеряв весь свой надменный вид, но быстро собрался.
— Сантох, не время и не место, — бросил он через плечо в надежде, что этого будет достаточно. — Мы еще ничего не комментируем.
Калина, конечно, не собиралась отступать. Яркая журналистка тут же привлекла внимание остальных репортеров, и они тут же устремились к ним, как будто притягиваемые гигантским магнитом. Фотокамеры, блокноты и записывающие устройства были готовы зафиксировать каждое их слово, каждый их жест.
— Пока рано судить, — нехотя начал Бэннет. Он как никто другой знал, что репортеров лучше не игнорировать и не держать в неведении, иначе это обернется бедой для всех. — У нас слишком мало данных, расследование только началось.
— А что вы скажете о мистере Бруксе? — спросил кто-то из толпы. — Не
