На лице Эндзю отразилась работа мысли.

— Я знал, что отец довольно часто развлекался с вашей женой. Это ни для кого не было тайной. — «Ни для кого, кроме тебя» — послышалось в его тоне. — Интрижка и попытка матери прекратить ее, по всей вероятности, и подвигли госпожу Рэйко на убийство.

Услышав это, Сано подумал, что этот молодой человек решил подтвердить грязный рассказ госпожи Мори о Рэйко не потому, что поверил ее версии, а по какой-то другой причине. Однако Эндзю являл собой тип расчетливого, уверенного в себе свидетеля, которого трудно будет поколебать. Сано понимал, что мать и сын способны многих убедить в виновности Рэйко. И все же поведение Эндзю подозрительно, и он дает этим еще один шанс вытащить ее.

— Ясно, что кто-то пошел на убийство, но только не моя жена, — сказал Сано. — Как я понимаю, вы являетесь наследником правителя Мори.

— Верно.

— И теперь, когда он мертв, вы наследуете его титул и богатства, — продолжал Сано. — Вы будете управлять его провинциями и руководить всеми его вассалами.

— Да. — Глаза Эндзю настороженно сузились.

Госпожа Мори изумленно уставилась на Сано.

— Вы обвиняете в убийстве моего сына? — Недоверие в ее глазах быстро сменилось гневом. — Он ни за что не согрешил бы против сыновней почтительности. Он любил своего отца!

— Успокойся, мать. Он ничего не сможет приписать мне. — Эндзю спокойно повернулся к Сано: — Я не убивал правителя Мори. Он усыновил меня, он дал мне образование, он сделал из меня того человека, которым я сейчас являюсь. Я бы скорее убил себя, чем когда-либо причинил вред ему.

— По словам вашей матери, ради любовницы и ее ребенка он отказался от вас так же, как и от нее, — сказал Сано. — Если она говорит правду, то, принимая во внимание тот факт, что вы наследуете его владения, у вас была веская причина желать, чтобы его не стало.

Мать и сын могли не просто объединиться, чтобы спасти друг друга, оболгав Рэйко, но, возможно, они даже составили целый заговор с целью избавиться от правителя Мори.

Эндзю улыбнулся, как бы жалея Сано.

— Дело в том, что я не мог его убить. Последние четыре дня я был в поездке. Мои спутники подтвердят, что провели прошлую ночь со мной в Тоцуке. — Это была деревня на Токайдской дороге, связывающей Эдо с землями на западе. — Они покажут, что этим утром мы были на пути к дому.

Его помощники подтвердят все, что ему нужно, в этом Сано не сомневался. Сано чувствовал, что на душе у этого молодого человека что-то есть, но пока у него есть алиби. У Сано вдруг зачесались кулаки, он был готов бить Эндзю до тех пор, пока самоуверенность юнца не разлетится в клочья и правда не вывалится из него наружу. Во-первых, Сано останавливало понимание того, что, начав избивать Эндзю, он может не суметь остановиться, а убийство одного из подозреваемых не принесет Рэйко ничего хорошего.

А во-вторых, у него имелись другие поводы, по которым ему были нужны Эндзю и госпожа Мори, а именно пропавший мальчик и то, что наблюдала Рэйко в спальне правителя Мори перед его смертью.

В дверях появился один из охранников Сано:

— Простите, досточтимый канцлер, но вам записка от сёгуна и правителя Мацудаиры. Они хотят немедленно видеть вас во дворце.

Сано ехал в замок Эдо с Хиратой и своей свитой. Дождь зарядил снова, и копыта их лошадей расплескивали лужи на улице, ведущей через район даймё. Прохожих было немного. Стражники попрятались в будках перед воротами имений; намокшие флаги с гербами кланов повисли над порталами. Замок за завесой дождя казался массивной серой кляксой.

— Как вы думаете, что нужно правителю Мацудаире? — спросил Хирата.

— Вероятно, обычная рутина, — ответил Сано.

Правитель Мацудаира вызывал его по меньшей мере раз в день, чтобы получить заверения, что управление идет гладко, и узнать, не слышал ли Сано о каких-нибудь новых заговорах против него. Однако у Сано было плохое предчувствие относительно этого сегодняшнего вызова.

Сано вспомнил вопрос, который пришел ему в голову, когда Хирата привез Рэйко, но который он так и не смог задать:

— Как ты оказался в имении правителя Мори этим утром?

Невдалеке поднимались высокие каменные стены замка Эдо. Солдаты в караулке над главными воротами заметили процессию Сано; они поспешили вниз, чтобы впустить ее внутрь.

— Это долгая история, — сказал Хирата.

— Я найду время, чтобы выслушать, — отозвался Сано в надежде, что рассказ Хираты даст возможность взглянуть на убийство с другой стороны, свести на нет показания госпожи Мори и Эндзю и помочь Рэйко.

Гэнроку, 11-й год, 2-й месяц (март 1698 года)

Утренняя заря подсвечивала туман, покрывший горы Ёсино, лежащие в пятнадцати днях пути на запад от Эдо. Ступени, вырубленные в скале, вели к уединенному храму, который служил пристанищем для маленькой буддийской секты. Звон храмового колокола эхом разносился над окрестными сосновыми лесами. Орлы парили над крышей пагоды, увенчанной пронзающим небо шпилем. За стеной храма по пустому пространству двора выписывал круги Хирата. В белых куртке и штанах, босой, он поднял руки, изготовившись к схватке.

Напротив него кружил его учитель по боевым искусствам. Лицо Озуно, странствующего монаха, было строгим, изрезанным морщинами; его седые волосы венчала круглая черная шапочка. На нем были надеты старенькое кимоно, свободные короткие штаны, матерчатые гетры и стоптанные соломенные сандалии. Его изувеченная правая нога, его восемьдесят лет, его неряшливая внешность ничем не выдавали в нем мастера таинственной боевой техники дим-мак и члена тайного общества, которое на протяжении веков ее хранило.

Хирата познакомился с Озуно во время расследования одного убийства и уговорил его взять себя в ученики. Озуно заставил Хирату согласиться на тренировки в течение неопределенного времени, затем поклясться, что не скажет никому, что он является его учеником. Предки, которые изобрели дим-мак, рассчитывали на то, что она будет использоваться в благородных целях, для самообороны и в бою, и боялись того, что ее могут применить во имя зла. Поэтому они передавали свое знание лишь ограниченному числу доверенных учеников. Хирате было запрещено применять дим-мак, кроме как в чрезвычайных обстоятельствах, и раскрывать секрет техники кому бы то ни было, кроме своих собственных учеников, которые когда-нибудь появятся. Хирата согласился, ибо его будущее зависело от владения этим боевым искусством.

Четыре года назад при исполнении служебного долга он получил серьезную рану левого бедра. Некогда умелый боец, он превратился в калеку. Больше всего на свете ему хотелось восстановить силу и прежнюю удаль, отвагу и честь. Эти тренировки были его единственной надеждой. Однако они ему дали больше, чем он надеялся получить.

Сначала были месяцы занятий наукой.