с широкими карманами, черный сюртук или кожаную телогрейку. Некоторые щеголяли в том, что носили когда-то давно, в более благополучные времена или на службе: морские кители на теплой подкладке или однобортные пальто честерфилды, куртки на кротовом меху и мундиры времен Первой мировой. Попадались и доставшиеся по наследству пережившие смену веков потертые рабочие куртки, в том числе из енотовой и оленьей кожи, и даже выцветшие старые шинели, чьи серые и синие оттенки напоминали о давнем разделе жителей округа на две воюющие армии.

Бригада Снайпса работала на склоне горы Ноланд, где снег выпал особенно обильно, а ветер перекатывал через гребень, сгибая вершины самых высоких деревьев. Данбар потерял шляпу: особо мощный порыв сдул стетсон с головы и увлек по направлению к Теннесси. В полете шляпа кувыркалась, подобно раненой птице, то падая камнем, то вновь взмывая к небу.

– Надо было пристегнуть ремешком, – хмуро проворчал Данбар. – Эта шляпа обошлась мне в два доллара.

– Радуйся, что не пристегнул, – криво улыбнулся Росс. – Мог бы упорхнуть вместе с ней и до самого Ноксвилла ни разу не коснуться земли.

Бригада обедала, теснясь вокруг кучи хвороста, которую они очистили от снега, чтобы поджечь. Мужчины жались друг к другу не только ради тепла, но и защищая пламя от шквалов поземки, которая жалила лицо, пригоршнями швыряя в людей белую крупу. Стянув перчатки, лесорубы тянули онемевшие руки к огню, будто сдаваясь ему на милость.

– Только послушайте, как завывает ветер, – сказал Данбар. – Можно подумать, он гору собрался сдуть.

– Октябрь едва начался, а земля уже вся в снегу, – подхватил Росс. – Зима выдастся суровой.

– Папа заметил, что в этом году волосатые гусеницы кутались в особенно толстую шубку, и теперь ясно почему, – закивал второй бригадир Стюарт. – Папа говорит, это верный знак, хотя не единственный. Шершни строили гнезда у самой земли…

– Это языческие заблуждения, Стюарт, – оборвал Макинтайр своего прихожанина. – Ты лучше держись от них подальше.

– Их можно объяснить наукой, – возразил Снайпс. – Волосатые гусеницы отращивают густую шубу, чтобы перенести лютую стужу. Никакого язычества: гусеницы просто пользуются знанием, которым наделил их Господь. Да и шершни тоже.

– Все знаки, каким надлежит следовать, описаны в Библии, – воздел палец Макинтайр.

– А как же объявление «Не курить!» на динамитном складе? – хохотнул Росс. – Хочешь сказать, такому знаку следовать не нужно?

– Смейся, коли есть охота, – буркнул Макинтайр, – но эта противоестественная погода – признак того, что дни скорби уже настают. «Солнце померкнет, и луна не даст света своего…»[13] – Проповедник воззрился на темно-серое небо, точно там был развернут гностический текст, разобрать который никому, кроме него, было не по силам. Явно удовлетворившись увиденным, в знак благодарности он приподнял черную пасторскую шляпу и провозгласил: – После обрушатся на нас голод и мор, из земли не произрастет никакого растения, окромя терний, а саранча размером с кроликов пожрет все подряд, даже древесину ваших домов, и с неба начнут сыпаться змеи, и скорпионы, и остальные жуткие твари.

– И ты считаешь, это может сбыться со дня на день? – спросил Росс.

– Да, считаю, – ответил Макинтайр. – Я так же уверен в этом, как был уверен старик Ной, когда строил ковчег.

– Тогда, пожалуй, нам стоит брать на работу зонтики, – хмыкнул Росс.

– Никаких «нам», – отрезал Макинтайр. – Я-то вознесусь в райские кущи за день до начала этих событий. Разбираться с напастями придется вам самим и прочим безбожникам.

Еще с минуту мужчины молча смотрели в огонь, после чего Данбар оглянулся на долину под опустевшим южным склоном горы. Снег укрыл собою пни, но кучи обломанных ветвей возвышались над ландшафтом белыми горбами курганов.

– Здесь не так уж много следов диких зверей, как стоило бы ожидать.

– Все они убрались в Теннесси, – предположил Росс. – В ту сторону мы их и гоним. Звери просто устали сопротивляться.

– Может, прослышали о новом парке в тех краях, – поддакнул ему Снайпс, – и решили, что там их оставят в покое, ведь почти всех двуногих оттуда уже повыгоняли.

– На прошлой неделе власти и моего дядю согнали с насиженной земли, – с горечью подтвердил Данбар. – Объявили ее принудительно отчужденной.

– Что это значит? – спросил Стюарт.

– Значит, что ему крупно не повезло, – пояснил Росс.

– А как зовут затворника из Дип-Крик, – спросил Данбар, – того, что книжки пишет?

– Кепхарт, – ответил Росс.

– Точно, – кивнул его собеседник, – они на пару с тем газетчиком из Эшвилла хотят прибрать под парк и эти земли тоже. Уже склонили на свою сторону кое-кого из крупных шишек в Вашингтоне.

– Новые территории придутся им кстати, – хмыкнул Росс. – Кто бы сомневался, Харрис с Пембертоном туго набьют кошельки каждого, начиная от окружного суда и до губернаторского особняка.

– Только не кошель шерифа, – возразил Данбар. – Он-то с самого начала не шел у них на поводу. Я своими руками укладывал рельсы внизу и отлично помню утро, когда шериф Макдауэлл явился арестовать Пембертона за слишком быструю езду по городу.

– Я и не подозревал, что ты здесь так давно, – оживился Стюарт. – Шериф и правда хотел заковать его в наручники?

– Еще как хотел, черт подери, – подтвердил Данбар. – Собирался увезти на своей полицейской машине, но Бьюкенен сказал, что сам его доставит.

– Я слыхал, шериф целую ночь продержал Пембертона в камере, – заметил Снайпс.

– Нет, не всю ночь, – покачал головой Данбар. – Не более часа, после чего судья отпустил Пембертона на все четыре стороны. Но шериф все-таки бросил его за решетку, когда никто другой в этом округе не отважился бы.

Пламя начинало угасать, и Росс со Снайпсом поднялись набрать еще хвороста. Стряхнув с ветвей снег, они осторожно выложили сучья крест-накрест на догоравшие угли. Огонь потихоньку ожил, взбираясь по древесной паутине, как вьющееся растение по опоре; пламя вихрилось, продвигаясь вперед и вновь отступая, чтобы закрепиться сперва на одной ветке, потом на следующей. Мужчины смотрели на янтарные бутоны огня, не шевелясь и не разговаривая, пока не занялся весь хворост. Макинтайр следил за пламенем особенно пристально, словно дожидаясь очередного знамения.

Снег повалил густыми хлопьями, выбелив обнаженную голову молодого Данбара. Парень прочесал волосы пальцами и предъявил остальным налипшие на них хлопья.

– Нынче снег выпал глубокий да мягкий. В самый раз, чтобы выследить ту пантеру, – заявил он.

– Если здесь и вправду остался хоть один горный лев, – добавил Росс. – За девять лет никто не убил ни единого.

– Но люди говорят, что время от времени видят ее, – поежился Стюарт.

– В Откровении сказано, что в Судный день явятся и львы, – не отводя взгляда от языков пламени, заявил Макинтайр. – Во всяком случае, львиные головы. Нижняя