Постучав, я вошёл в покои матушки. Это были три соединенные между собой комнаты: нечто вроде маленькой гостиной, откуда уходила дверь в будуар, а затем в спальную комнату с личной ванной. Семейство собралось в первой комнате.

— Ваши светлости, — я поклонился в знак приветствия.

Но на меня едва ли обратили внимание.

Внутри царило напряжённое молчание. Отец сидел в кресле, нахмурившись, сестра Татьяна кусала губы и задумчиво смотрела в окно. Виктор стоял у камина, рассеянно постукивая пальцами по мраморной полке. Матушка нервно теребила носовой платок в руках, а на её лице было написано беспокойство.

— Алексей, запри дверь, — негромко попросила матушка.

Я повиновался и, скрестив руки на груди, прищурился.

— В чём дело? — спросил я, окидывая собравшихся взглядом. — Или вы действительно прячетесь от надоедливых Сиверсов?

Виктор тихо фыркнул.

— Если бы, — пробормотал он. — Их можно пережить. Но вот то, что происходит сейчас, совсем не весело. Впрочем, не удивлюсь, если в итоге одно окажется связано с другим…

— Виктор! — строго осадила его княгиня. — Пока ничего не доказано, не смей говорить вслух об этом!

Я насторожился.

— Рассказывайте, что стряслось.

Матушка глубоко вдохнула и медленно выдохнула, затем подняла на меня взгляд.

— Из моей шкатулки пропало украшение, — наконец произнесла она, и в голосе её звучало нечто большее, чем просто досада. — Не из коллекции шпилек, не из вечерних гарнитуров. Из моей личной шкатулки, которая стоит в будуаре.

Я приподнял брови.

— Что исчезло?

— Брошь в виде веточки ландышей. Она старинная, но это ее единственная ценность. Там нет бриллиантов и золота. Просто серебряная веточка с листиком из зеленого агата, а цветки выполнены из речных жемчужин.

Виктор задумчиво хмыкнул.

— И правда, воруют обычно более ценные вещи…

— Эта брошь дорога мне как память. Ее подарила мне фрейлина Васильева еще в те времена, когда у меня был собственный двор. Это моя единственная память о ней, она погибла в Трагедии на Ладоге…

Отец хмуро слушал рассказ матушки.

— Я хорошо помню Елену Александровну, а вот брошь на тебе видел всего пару раз. Ты уверена, что ее кто-то унес, Анна? Может, она просто завалялась где-то в вещах?

— Уверена, Иоанн, — строго ответила матушка. — Вчера вечером она была в шкатулке. Сегодня я открыла её, чтобы подобрать украшения к завтрашнему приёму, и броши там не оказалось. Мы с горничными обыскали всю комнату, проверили каждую полку, каждый ящик. Даже вернули отправленную в чистку одежду — ничего.

В комнате повисло тяжёлое молчание.

— Это серьёзное заявление, — наконец заговорил отец. Его голос был ровным, но в нём слышалась настороженность. — И ты точно помнишь. Что никому ее не давала? Например, девушкам Сиверсов или Татьяне…

— Уверена, — кивнула матушка. — Девицам Сиверсов я одолжила другие украшения. Кроме того, я веду строгий учет не только одолженных книг, но и других вещей.

Я почувствовал, как в груди неприятно сжалось. Кража? В нашем доме? Немыслимо.

— Может, её случайно взяла Таня? — предположил я, повернувшись к сестре.

Татьяна сразу отрицательно покачала головой.

— У меня есть похожая, от Фаберже. К тому же я бы никогда не взяла что-то у мамы без разрешения. — Она взглянула на матушку. — Вы же знаешь, ваша светлость, что я всегда спрашиваю.

Матушка молча кивнула.

— Горничные? — осторожно спросил Виктор. — Ты спрашивала их?

— Разумеется, — ответила матушка. — Они в растерянности, но я не могу поверить, что кто-то из них мог это сделать. Я попросила Аграфену аккуратно проверить их комнаты. Они с Яной осмотрели их одежду, комнаты, сундуки. Нигде ничего.

Таня нахмурилась.

— Даже если брошь кто-то взял, меня удивляет, что забрали вещицу, которая не представляет большой ценности. У матушки есть и бриллианты, и изумруды, и платина…

— Но самые дорогие вещи хранятся в сейфе, — ответила княгиня. — В личной шкатулке я держу лишь то, что держу на память или ношу каждый день.

— Быть может, вор не разбирается в драгоценностях? — предположил Виктор.

— Сначала нужно убедиться, что имела место кража, — вздохнул отец. — Какая неприятная ситуация. Не могу поверить, что в нашем доме…

Я провёл рукой по подбородку, обдумывая все услышанное. Ситуация и правда неприятная. Ведь, получается, мы находились под одной крышей с вором.

И если слуги тут ни при чём…

— Неужели кто-то из наших новоприбывших гостей? — произнёс я вслух то, что никто так и не решился озвучить.

Глава 8

Я посмотрел на лица родных, ловя их реакции. Виктор стоял, скрестив руки на груди, пристально следя за выражением лица матери. Отец задумчиво провёл ладонью по подбородку.

— Алексей, ты понимаешь, какое это серьёзное обвинение?

— Понимаю, ваша светлость, — кивнул я. — Но факты остаются фактами. Наши слуги никогда не воровали ни здесь, ни в Выборге. Кто еще мог осмелиться взять брошь? Остаётся только одна кандидатура.

— Сиверсы, — Виктор произнёс это имя с явным раздражением. — Мы зря позволили нашим родственникам так свободно ходить по дому. Может, пришло время проявить инициативу?

— Что ты предлагаешь? — спросил отец, сузив глаза.

— Обыщем их покои, — не моргнув, ответил Виктор. — Пока они сидят за ужином, у нас есть идеальная возможность. Надо только поторопиться.

— Нет, — матушка покачала головой. — Это немыслимо! Этим мы сами уподобимся ворам! Мы не можем просто ворваться в их комнаты и рыться в их вещах! Это нарушение всех приличий!

— Анна, — отец заговорил спокойно, но твёрдо, — мы не будем устраивать грубый обыск. Лишь попросим Аграфену и Яну аккуратно проверить личные вещи наших гостей. Они знают, как действовать осторожно. Если помощницы ничего не обнаружат, замнем дело.

Матушка прикусила губу, явно колеблясь. Я подошёл ближе и мягко коснулся её руки.

— Нам нужно знать правду, матушка. Если брошь не найдётся, значит, мы ошиблись. Но если она там…

Она закрыла глаза и тяжело вздохнула.

— Хорошо. Я сейчас же дам распоряжение Аграфене и Яне. А мы все должны сделать так, чтобы ни у кого не возникло подозрений. На нас ложится задача отвлекать гостей.

Когда мы с Виктором перешли в столовую, лакеи уже заканчивали расставлять блюда. Баронесса Сиверс оживлённо беседовала с дочерьми, а барон