— Итак, я жду извинений.

— З-за что?

— За то, что голова твоя с мозгами никогда знакома не была, за то, что из-за этого только я и страдаю. За то…

Руки зачесались врезать ему еще разочек. Ради профилактики. Но я сдержалась, только вякнула:

— Мы сейчас о ком вообще говорим? Обо мне? Или о тебе?

— А ты как думаешь? — напряженно спросил он, прожигая меня взглядом.

— Как по описанию, так больше на тебя похоже, — честно призналась я. Асвер моей честности не оценил. Бледная щека нервно дернулась, и мне в лицо угрожающе прошипели:

— Еще одно слово, Ларс, и я тебя придушу. Потом подниму, и ты станешь самой послушной ведьмой на свете, — прошипел, на мгновение задумался и пораженно выдохнул: — Почему эта идея не пришла мне в голову раньше?

И я его треснула. Первым томом хроник становления западных земель прямо по больной голове.

— Уй!

— Это еще не «уй», — предупредила я, занося книгу для очередного удара, — вот сейчас будет… Ай!

Книгу отняли, а меня с силой впечатали в некромантское тело, и злой голос над ухом потребовал:

— Давай без рукоприкладства.

— Это было не рукоприкладство, — просипела я, ощущая, как протестующе трещат мои ребра в крепких объятиях. Вот лучше бы он был таким же задохликом, как все уважающие себя некроманты, — я к тебе книгу приложила, болезный.

— Ну ничего себе. — Веселый голос, раздавшийся от двери, заставил вздрогнуть нас обоих. — А я-то думаю, чего он каждый вечер в морг как на праздник идет, а оно здесь вон как все обстоит.

В дверях, широко улыбаясь, стоял Октай с неприлично довольным выражением на бледнючей морде.

— Ты что здесь делаешь? — Отпускать меня Асвер не спешил. Опасался, видимо, что я опять сбежать попытаюсь.

— Говорю же, довольный ты очень в морг ходишь, вот и стало мне любопытно. Решил посмотреть, что тут успело измениться. Раз тебе так наказание твое нравится. — Заметив мой несчастный взгляд, слишком жизнерадостный для некроманта Тай, помахал мне рукой.

— Посмотрел? Теперь вали, — недружелюбно велел Асвер, отбросив в сторону мою книгу. Та глухо хлопнулась на пол. За ее полетом следили все. За приземлением только я. Посмотрела, повздыхала и тоскливо призналась:

— Знаешь, Октай, а я тебе завидую.

От такого моего признания прифигели все. Асвер особенно. Я это всеми своими ребрышками почувствовала и осознала, что раньше это он меня еще не сильно сжимал, а вот сейчас самое оно. Под таким прессом только на тот свет и отправляться. Осознала и молчать не стала, продолжая шокирующие признания:

— Ты вот свалить можешь без всякого ущерба для здоровья. А меня сейчас убьют.

— Кто тебя убивать собирается, безголовая? — хмуро спросил мой, собственно, убивец.

— А что ты сейчас делаешь? — Воздуха катастрофически не хватало. — Вот сейчас сожмешь посильнее, и можно будет меня уже на свободный стол класть. Только, пожалуйста, не в северную комнату. Мне там соседи не нравятся.

Какое-то из произнесенных мною слов было волшебным, иначе объяснить внезапно обретенную свободу просто невозможно. Я снова могла дышать. И как же это было прекрасно.

Ужасно было другое. После этого инцидента зломордый стал меня игнорировать. Напрочь позабыв о моем существовании, Асвер упрямо делал вид, что меня в морге нет. Вокруг сплошные трупы, которые молчат, и ни одной нервной целительницы, которая не знала, чего ждать от жизни и одного вредного некроманта, поблизости нет.

Впечатленная его поведением, я даже извиниться пыталась. Отчего все сделалось только хуже. Каждый вечер в морг я шла, как на персональную каторгу, а последнее дежурство и вовсе превратилось для меня в один сплошной кошмар. Асвер продолжал меня игнорировать, но как-то странно. Он не разговаривал, на вопросы не отвечал, на просьбы не реагировал. И только смотрел. Нехорошо так. Задумчиво.

Под утро я уже окончательно извелась, раскаялась во всем и планировала слезные извинения с заламыванием рук и утиранием сопливого носа некромантской мантией, когда в приемную, разгоняя гнетущую атмосферу, вошел сонный, все еще зевающий Эверик.

— Ну что, страдальцы, сейчас мы вас в последний раз отметим, и можете быть свободны.

Не вышедший из образа сурового молчуна, Асвер согласно кивнул, бросив на меня еще один тяжелый взгляд. Я вздохнула с облегчением, шмыгнула носом, которому знакомство с некромантской одежкой больше не светило, и, приободренная окончанием мучений, потребовала:

— Давай скорее. Умираю, ромашкового чаю хочу.

— Точно, тебе же этой ночью еще на поднятии умертвия присутствовать придется, — неправильно понял мое желание успокоиться Эверик.

Сказала бы я ему, что после недели в замкнутом пространстве с зломордым мне ни одно умертвие не страшно, но молчун подал голос, и признаваться хоть в чем-то резко расхотелось.

— Конечно, наказание ведь еще не закончилось, — задумчиво, как бы между прочим, сказал он, а мне вмиг поплохело.

— Мстить будешь? — тихо шепнула я, пользуясь моментом. Вдруг он с утра пораньше совсем разговорчивый стал и даже мне ответит.

— Зачем? С твоими талантами ты сама себе проблемы устроишь. А я полюбуюсь, — совершенно серьезно отозвался он, равнодушно разглядывая мою макушку, — даже не знаю, почему раньше об этом не подумал. Ты же просто ходячая катастрофа.

Наверное, мне должно было стать обидно, но вместо этого я чувствовала облегчение. Мстить мне он не собирается, а сама себе гадости устраивать я не планировала. Это уж точно.

Кто ж знал, что мои планы ни во что не ввязываться проблемы совсем не волнуют, и они с радостью готовы найти меня сами.

— Стоите на месте, ничего не трогаете, не дергаетесь, не ругаетесь, в обморок не падаете и ужин свой окружающим не демонстрируете, — широко улыбаясь и подняв глаза к ночному небу, Диар — аспирант, которому предстояло выманивать разложенца из могилы, попутно донося до нас неразумных основные принципы этого неприглядного занятия, — заученно грузил всеми «не», которые мы не должны были делать, — не мешаете стоящим рядом запоминать основные принципы поднятия умертвия и сами все усиленно запоминаете. Ясно?

Нестройный хор нервных первокурсников был ему ответом. Я дальновидно промолчала, справедливо полагая, что как целительница вполне могу не придерживаться этих их некромантских правил.

— Приступайте, — велел директор, стоявший чуть в стороне и внимательно наблюдавший за всем происходящим. Топтавшийся рядом с ним Фьяллар периодически зевал, вертел головой и совершенно не пытался скрыть своей скуки. Что он делал на кладбище среди ночи, никто не знал, но предположение имелось. Только одно, правда, и все оно сводилось к тому, что недоверчивый магистр не пожелал оставлять свою студентку среди неблагонадежных некромантов одну.