…Немногочисленные гости, поглощавшие нехитрую снедь, запивая её монтрейльской кислятиной, в свою очередь оставили без внимания появление столь блистательного дворянина, хоть сие и являлось диковинкой для этих глухих мест, в столь поздний час. Меж столами, по-хозяйски величаво улыбаясь, прохаживался высокий, тощий мужчина, лет пятидесяти.

Лувр

Он перебрасывался короткими фразами с присутствующими, после чего поднимал длинную костлявую руку, подавая какие-то знаки молодой девице, спешившей принести заказанные блюда, и расставить их на столах, перед гостями. Заметив офицера кардинальской гвардии, на лице трактирщика появилась кислая мина, которую он, не без труда, попытался превратить в доброжелательную усмешку, но не справившись с этой глупой задачей, бросил сию безнадежную затею. Стоит отметить, что ни доброжелательность, ни приветливая улыбка вовсе не были свойственны папаше Коло, бывшему каторжнику отбывавшему наказание на королевском флоте, на одной из галер Его Величества, что позволило ему в одном из морских сражений, смыть кровью вину за суровые преступления. На память об этих событиях трактирщику остались раздробленная берцовая кость, вследствие чего он хромал, отсутствие правого уха, отрубленного турецким ятаганом, и прозвище Весло, что едва ли компенсировало хозяину харчевни страдания за нанесенные увечья.

Приблизившись к лейтенанту, Весло, впился в него бесчувственным взглядом, холодных, как атлантические волны глаз, пожевывая виднеющуюся меж губами соломинку. Граф ответил не менее «дружелюбно».

– Мне нужен Огюст.

Произнес он, обдав суровостью намерений колеблющегося Коло. Лицо трактирщика исказила гримаса полного непонимания.

– Весло, мне нужен Гаррота.4

В арсенале опытного де Варда, имелось множество аргументов, предъявляя которые можно было заставить человека подчиниться своей воле, взгляд был одним самых безобидных, но все, же действенных способов. Трактирщик мрачно кивнул, не переставая покусывать соломинку. Он ещё некоторое время наслаждался светлым образом графа, разглядывая его с головы до ног, затем неторопливо заковылял в угол обеденного зала. Откинув потертый, выгоревший и вконец обветшавший лионский гобелен, Весло скрылся в низком и узком проёме, который едва ли можно было назвать дверью.

Лейтенант снял перчатки и уселся за свободный стол в углу зала. Через некоторое время к нему присоединился высокий, широкоплечий мужчина. Его левый глаз был закрыт черной повязкой, темно каштановые кудри стягивал льняной платок, а на груди красовался золотой медальон с причудливым узором заданным переплетением двух змей. Шерстяная куртка, была стянута широким поясом, из грубой телячьей кожи, на котором висели отличная испанская шпага и кинжал, вышедшие из рук искусного мастера. Мужчина без лишних церемоний подсел к гвардейцу, скрестил на груди руки, и с нескрываемым презрением произнес:

– Вы хотели видеть меня, лейтенант?

Де Вард беззаботно улыбнулся, как будто впервые услышав о своей заинтересованности, встретится с кем бы, то ни было.

– Огюст де Фервак…

Одноглазый встревожился и, дотянувшись до стола, схватил за руку графа.

– Я, прошу больше никогда не произносить этого имени! Слышите, никогда! Зовите меня просто Гаррота.

Лейтенант, вновь улыбнулся и чуть заметно кивнул.

– Как пожелаете.

Офицер склонился над столом, приблизившись как можно ближе к собеседнику.

– Я здесь, как бы ни прискорбно было об этом говорить, что бы напомнить о вашем долге.

Граф пристально взглянул на Гарроту. Тот, потупив взор, уставился в пол и закивал головой.

– Я помню. Что нужно?

– На улице Сен-Дени, ближе к Шатле, живет некий господин Буаробер…

Одноглазый криво усмехнулся и, пригладив тонкую полоску усов, привстал, приготовившись удалиться, лишь бросив на прощанье:

– Я все понял.»

– Вы превратно поняли!»

Властно произнес лейтенант. Гаррота вновь опустился на стул, с недоумением взглянув на офицера.

– Сегодня ночью вы должны дежурить у дома упомянутого мною господина. Если же он, куда-либо отправиться, то незаметно следовать за ним. Меня интересуют те, с кем он должен встретиться. Достаньте мне их, и я обещаю, что ваш долг будет возмещен сполна. А это значит, что ваша голова останется на плечах»

– Довольно необычно. Я больше привык…

– Мне наплевать на ваши привычки! Де Фервак.

Резко отчеканил де Вард, после чего скрылся под маской размеренности и спокойствия.

– У вас найдутся семь, восемь верных людей?

Гаррота взволнованно устремил на графа свой единственный глаз. Но сдержавшись от неуместных расспросов, оглядев присутствующих трактира, вымолвил:

– Здесь пятеро, еще двоих сыщем. Ну, и я восьмой. Но вот только должок за мной, а людям.

Граф поднялся, бросив на стол кожаный мешочек набитый монетами и, натягивая перчатки, произнес:

– Этого достаточно?

Покосившись на кошелек, разбойник кивнул.

– Но запомни, не дай Господь, что бы с головы господина Буаробера упал хоть один волос.

1 болезнь Святого Фиакра – геморрой.

2 Маре – болото.

3 Пале-Рояль – нынешняя площадь Вогезов.

4 Гаррота – а) испанское орудие казни через удушение. б) оружие ближнего боя. Изготовлялось из прочного шнура, с прикрепленными к его концам деревянными ручками.

ГЛАВА 10 «Ночные похождения приора Буаробера»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

В назначенное время, четыре королевских мушкетера остановили своих коней возле заставы Ла Вилетт, что располагалась у северной окраины Парижа, где и было условлено встретить карету сопровождаемую де Флери. Прибывая в некотором волнении, они не обмолвились ни словом до того момента, как из кривой улочки, громыхая и подпрыгивая на ухабах, появился экипаж в сопровождении шевалье. Заметив карету, Атос воскликнул.

– Это они, вперед!

Флери, заметив четверых всадников, о которых был предупрежден Лепелетье, махнул рукой, дав команду следовать за ними. Кавалькада, не сбавляя ходу, влилась в переплетения парижских улиц. Вклинившись в шумную, вечно галдящую клоаку, колонна была вынуждена замедлить ход, столкнувшись с трудностями передвижения по городским лабиринтам. Узкие, извилистые пространства меж невысоких домов были заполнены горами всякого хлама разложенного по краям мостовой, прислоненного к стенам, а зачастую сваленного попросту посреди улицы, перекрывая дорогу. Среди всего этого хаоса, сновали охваченные житейскими заботами горожане, примеряющие, оценивающие и пытающиеся выторговать подешевле ту или иную безделицу, представлявшую острый интерес для непомерных обывательских притязаний. Их острое, беспечное внимание, сопровождавшееся гомоном и шарканьем ног перемешивающих пересыпанные соломой нечистоты, не распространялось на редкие экипажи намеревавшиеся протиснуться сквозь сутолоку улицы. По этой причине проезжавшим в каретах было не просто преодолеть столь сложное препятствие в виде торгующихся и праздно шатающихся парижан, одолеваемых бурным инстинктом стяжательства. Горожане с неохотой расступались, зачастую, что бы отпустить порцию изысканной брани в адрес сидящего на козлах возницы и развалившихся в салоне господ.