— Тогда почему она приехала?

Молчание… Хоть бы оно длилось вечно. Впрочем, порой ответ не так ранит сердце, как вопрос. Наконец Хайди тихо произнесла:

— Она здесь по той же причине, по которой я прошу тебя проводить больше времени с Фисбой! Оден — твоя дочь и нуждается в общении с отцом!

— Дева Мария! — воскликнул папа обиженным голосом. — Ты действительно считаешь…

Тут должна обязательно последовать долгая тирада — вряд ли папа отделается одним предложением там, где можно разразиться обличительным монологом, — но мне хватило и услышанного. Я лихорадочно нашарила в кармане ключи от машины и кинулась в гараж.

Три часа я колесила по улицам, от колледжа до пирса и обратно. В такой провинциальной глубинке, как Колби, сложно заблудиться, так что пришлось приложить немало усилий, чтобы затеряться в пересечении дорог. Позже, свернув на подъездную дорожку, я первым делом убедилась, что в окнах не горят огни, и только после этого вошла в дом.

Я бесшумно прикрыла за собой входную дверь, всматриваясь в темный коридор. Вроде все, как обычно: коляска стоит возле лестницы, забытый слюнявчик по-прежнему висит на перилах, ключи от папиного «вольво» лежат на журнальном столике. Единственное исключение — стол на кухне. Обычно девственно чистый, теперь он был завален какими-то документами, чеками и платежными ведомостями. Тут же валялась чековая книжка и пара блокнотов Хайди, в одном из которых она начала сводить концы по платежкам. На первом листе было выведено ее рукой «Вычеты?», рядом — «Депозит от шестого ноября?» и «Сверить дебет с кредитом начиная с апреля. Может, ошибка?». Судя по сбивчивым записям, подсчеты далеко не продвинулись.

Я разглядывала беспорядок на столе, а в памяти мелькнуло обиженное лицо Хайди возле кафе, вспомнились ее слова, сказанные отцу. После несправедливых обвинений не стоило ожидать, что мачеха примет мою сторону, но ей опять удалось сразить меня наповал. До чего же приятно чувствовать заботу близкого человека, хоть Хайди мне и не родственница!

Часы показывают 00.15, а значит, впереди долгая бессонная ночь. В уютной кухоньке на стойке стоит кофеварка. Конечно, обстановка отличается от милой сердцу обстановки в закусочной «У Рэя», но и она сойдет. Я включила кофеварку — та тут же запыхтела — и села проверять счета Хайди, пытаясь найти ошибки.

— Привет, Оден! Это я! Как дела? — донесся из телефонной трубки веселый голос брата, пытающегося перекричать бешеные ритмы танцпола на заднем фоне.

Не сомневаюсь, что Холлис частенько посещает злачные места вроде баров и ночных клубов, но звонит оттуда в первый раз.

— Так себе, — буркнула я, кося глазом на часы. Если у нас 8.30 вечера, то в Европе давно уже перевалило за полночь. — Вот устраиваюсь на работу.

— На работу? — удивленно переспросил он, будто услышал слово из незнакомого языка. Впрочем, вряд ли Холлис знает, для чего нужна работа. — Я думал, ты сбежала к океану, чтобы загорать на пляже.

Не удивляйтесь, но он слово в слово озвучил мамину фразу из нашего последнего разговора. Если Холлису удается вертеть мамой как вздумается, то и она, в свою очередь, влияет на ход его мыслей. Сходство между матерью и сыном настолько велико, что порой страшно находиться рядом с ними в одном помещении. Кажется, что родственные узы материализуются в воздухе, нагнетая опасное напряжение. По маминому мнению, их крепкая связь — результат бессонных ночей, проведенных с маленьким Холлисом. Лично я считаю, что мама, как и другие женщины, просто поддается врожденному обаянию Холлиса.

— Гм, честно говоря, я не планировала работать летом. — Музыка в трубке на мгновение оглушила басами, потом стихла. — Все произошло случайно.

— Ужас! — поразился Холлис. — Стоит раз потерять бдительность, и мерзкая работа незаметно подкрадывается и хватает тебя в цепкие объятия! Поэтому надо всегда глядеть в оба, понятно?

Да знаю я. Честно говоря, работа летом не стала сюрпризом. Мало того, я сама напросилась на нее, будучи в здравом уме и трезвой памяти. Так что, кроме себя, винить некого!

На следующий день после тщательной проверки счетов и платежек Хайди с Фисбой подкараулила меня, как обычно, на кухне.

— Не верю своим глазам! — восторженно воскликнула она, когда я спустилась из спальни. — Вчера я легла спать, оставив на столе полный бардак, а сегодня утром… бумаги и счета в идеальном порядке. Ты здорово поработала! Где ты научилась разбираться в бухгалтерском учете?

— Прошлым летом подрабатывала бухгалтером, вот и научилась, — объяснила я, вынимая из шкафчика кофе. К моему пробуждению в кофеварке не остается не то что приличного кофе, но даже старой гущи, так что заварю себе свеженький, крепенький…

— Я вчера два часа угробила, пытаясь разобраться в счетах! — Хайди схватила чековую книжку и махнула ею пару раз с досадой. — Но ошибок так и не отыскала. Как ты догадалась, что надо учитывать налоговые вычеты дважды?

Включенная кофеварка наконец-то зафырчала — мне бы глоточек кофе перед разговорами о тонкостях бухгалтерского учета, но, кажется, не получится.

— Ничего особенного. В расчетной ведомости первый вычет указан в мае, — со вздохом пояснила я. — Потом мне пришла мысль, что, возможно, позже был и второй, а когда я просмотрела налоговые счета…

— В которых царила такая путаница, что не каждому дано разобраться, — добавила Хайди. — И в которых теперь тоже безупречный порядок! Ты наверняка не один час провела, доводя счета до ума?

Вообще-то четыре, подсчитала я в уме, а вслух произнесла:

— Вовсе не долго.

Хайди недоверчиво покачала головой, не сводя с меня задумчивого взгляда. В кофеварке уже накапало с четверть кружки, и я, отчаявшись дождаться целой порции, плеснула заваренный кофе в чашку.

— Знаешь, — вдруг призналась мачеха, — я собиралась на лето нанять бухгалтера. Правда, страшновато как-то: ведь работа требует исключительной точности. Боюсь доверять ее первому встречному.

Ради бога, дайте спокойно допить кофе! Пожалуйста!

— А вот если тебе интересно мое предложение, — продолжила Хайди, — я бы наняла тебя. Без шуток!

Ну когда же подействует кофеин?! Кажется, мне снится очередной кошмар!

— Я и не думала работать летом. И потом — не по мне вскакивать ранним утром и нестись в офис… — промямлила я с неохотой.

— И не надо! — радостно перебила мачеха. — Девочки каждый день сдают наличные инкассаторам в определенное время, а бухгалтерским учетом — чеки, платежи, счета — можно заниматься в любое время. Например, после полудня или вечером. Знаешь, это даже удобнее, чем утром!

Конечно, удобнее, а еще я в очередной раз удостоверилась, что всякое благое деяние наказуемо. С какой стати вчера ночью я вдруг возомнила себя добрым самаритянином и кинулась на помощь запутавшимся в счетах душам? Наверное, забыла, что обычно делаешь шаг, а от тебя уже ждут следующего, а потом хотят еще и еще.