— Аспид, какого… черта… ты… тут… делаешь?.. — просипела сдавленно между бешеными глотками воздуха. — Ты… вытащил?..

— Могу столкнуть обратно, — ощерился он и положил мне на живот орущий сотовый. — Это тебя.

Я сжала в руке телефон и хрипло засмеялась.

— Ты… прелесть, — с трудом села и сбросила вызов тети Фисы.

Не до нее сейчас. Голова кружилась, и опять жутко воняло болотом. Кажется, теперь от меня.

Аспид обиделся на комплимент. Раздул тень клобука и злобно стеганул хвостом. И прошипел:

— Дар за дар. Ты помогла — я помог. Ничего не должен.

— Какая щепетильность… — я тяжело дышала, судорожно восстанавливая ресурсы силы. — Принимается.

Там, где я неосмотрительно прыгала по земле, появился провал, из которого валил и стелился по земле густой молочный пар. В оконных проемах завывал ветер, и над ямой до второго этажа вихрился воздух, гоняя по кругу осенние листья и мелкий строительный мусор.

— Аспид, как ты сам туда не угодил? — я наконец немного пришла в себя.

Он шевельнул тенью длинного хвоста:

— Повезло тебе. Близко была, — и предъявил кончик хвоста с присосками, как у осьминога на щупальцах.

— О, — я улыбнулась, — никогда прежде не видела… Ты один такой необычный или это примета особи твоего вида?..

— Бредишь, ведьма? — осклабился Аспид.

Да. И усердно цепляюсь за всё, что может отвлечь. Чтобы меня не накрыло не к месту. Осознанием.

— Стой, дура! Куда?.. Второй раз вытаскивать не буду!

Я устало подковыляла к яме и села на корточки. Ощупала рябивший воздух и ответила:

— Не затянет. Я сбила «пробку», и ветер вырвался на свободу.

Снова заорал сотовый, и в унисон веселой песни атаманши из «Бременских музыкантов» сверху раздался низкий гул. В темном небе рассыпался серебристый фейерверк, и на землю брякнулся увеличенный огнетушитель. А следом спикировала и тяжело дышащая Томка. Длинные распущенные волосы дыбом, пиджак с блузкой измяты, юбка почти на талии, чулки… черные, крупной сеткой.

— Ты почему трубку не берешь?! — злобно рявкнула подруга и швырнулась туфлей.

Я поймала лакированную обувь и осторожно потрогала длинный острый каблук. И смущенно кашлянула. Посмотрела на Аспида и сделала страшные глаза. Но тот, кажется, забыл и о ненависти к ведьмам, и об инстинкте самосохранения. Возбужденно вытаращился на Томку, захлебываясь слюной.

— Том… ты… — я замялась. — Юбку… поправь.

Она наконец почувствовала чужой взгляд. И повернулась к моему спасителю. Юбка мутировала в брюки, и над жиркомбинатом громыхнуло:

— ИСЧЕЗ!..

Аспид растворился в мгновение ока, только мелькнул во тьме кончик хвоста. Томка вновь повернулась ко мне и смерила тяжелым взглядом:

— Ульяна, прибью!.. Почему трубку бросаешь, а потом не берешь?! Почему на помощь не зовешь?! Что здесь вообще происходит?!

— Посмотри лучше на это, — я указала на яму. — И, бога ради, успокойся. Не надо меня убивать, и без тебя охотников хватает.

— Потом, — отмахнулась она второй туфлей. — Рассказывай!

Села на плиты рядом с моей сумкой. Зажмурилась, прогоняя злость, и враз изменилась до неузнаваемости. Вместо яркой, горящей гневом девушки — уставшая женщина. Опущенные плечи, лицо под завесой волос. Я осторожно положила на землю туфлю. Сглотнула, понимая, что творится у нее внутри.

— Том?..

— Нормально, — она тяжело вздохнула и повела плечами. Отбросила волосы за спину и принялась плести косу.

Пронесло… И ей, как и мне, злиться и выходить из себя… опасно. Я села рядом и быстро рассказала все, от Кыса до провала в яму.

— А у тебя талант оказываться в нужном месте в нужное время, — заметила подруга с усмешкой.

И посмотрела на меня искоса, ища следы воздействия или внутренние повреждения. Взгляд — острый, рентгеновский, прощупывающий.

— Когда гоняешься за нечистью, это происходит само собой, — флегматично отозвалась я. — Том, а ты не знаешь, что стирало следы «пауков» и…

— Стирало? — перебила она и снова полыхнула гневом. Черные глаза заискрили. Таки нашла, что искала. — Ульяш, ты реально ничего не поняла или прикалываешься?

— И тогда не поняла, и сейчас не понимаю, — призналась честно.

— И жива к тому же, — Томка сощурилась.

— Нет, умерла, — я весело фыркнула. — И перед тобой — зомбик. Для поговорить на околонаучные темы и сообразить, к чему ты клонишь.

— И хорошо себя чувствуешь?

— Ну… голова болит немного.

— «Голова болит… немного», — передразнила Томка иронично. — Голова… без мозгов. Ульяш, ты уже дважды должна была умереть. И не в яме, а до нее. И, конечно… — ее взгляд упал на мою руку. И браслет. — И, конечно же, не обошлось без Жорика.

Браслет сам собой расстегнулся и змеей уполз к Томке. Простейшее плетение колец, серебро — отцовский подарок на какой-то Новый год. И два почерневших, погнутых звена в ровной цепи.

— Да-а-а… — подруга изучила браслет, осторожно ощупывая черные звенья. — Каждый день благодари судьбу за Жорика. И его — за то, что приучил тебя носить защитные амулеты. И так каждый день спасет твою безалаберную голову и неуемную задницу.

— Том!..

— Молчать! — рявкнула она, снова разозлившись. — Завтра же скажу Анфисе Никифоровне, чтобы она запретила тебе лезть в это дело!

— Но, Том!..

— Что «Том»? А если Жорик однажды ошибется? Самоубьешься по дурости в ближайшей же подворотне, и никто из нас, поверь, этому не обрадуется!

— Так хоть отмучаюсь! — я тоже начала злиться.

Подруга закатила глаза. Помолчала, нервно расплетая и снова заплетая косу, и почти спокойно объяснила:

— Ты об этом заклятье слышала. На уроках о запрещенной волшбе. Если, конечно, не прогуливала. Это «Путь в никуда». Его распознать трудно, но возможно. И его верный признак — ветер. Ветер даже в закрытом помещении, похожий на легкий сквозняк и пахнущий трясиной. Ветер, вырывающий из тела душу. Идеальный щит, прикрывающий, стирающий следы и убивающий.

— Оно же… утерянное!

— Кто-то теряет, а кто-то — находит, — Томка наконец оставила в покое свои волосы и посмотрела на яму: — Знаешь, что это?

— Проверка на профнепригодность? — буркнула я. — Да, знаю. Кроличья нора. Кто-то из нечисти пытался просочиться сюда с той стороны.

И, кажется, просочился, да не один… И вспомнился разговор «пауков»: «Ловушка сработала. Нас предупреждали, что ведьма-проверяющая пойдет по следу чужаков, и она пошла. И попалась». Осознание потекло по спине холодным потом, и нервно зачесалась левая рука. Немыслимое везение…