Она отвечает не сразу, мнется. Ну же, Кармель, не разочаровывай меня.

– Я приведу их на футбольное поле. Там никого не будет.

Быстро киваю, и она уходит, оглянувшись всего раз, словно чтобы убедиться, что я на месте, что я настоящий и что она не спятила. Замечаю, что Томас глядит ей вслед будто очень печальный, верный охотничий пес.

– Чувак, – говорю я ему и направляюсь к спортзалу, чтобы выйти через него на футбольное поле. – Сейчас не время.

Слышу, как он бормочет у меня за спиной, что неподходящего времени не бывает. Позволяю себе поухмыляться с минуту, прежде чем задуматься, что можно сделать, дабы удержать Уилла и Чейза на поводке.

Явившись на футбольное поле, Уилл и Чейз обнаруживают нас с Томасом развалившимися на трибунах, глядя в небо. День солнечный, мягкий и теплый. Мать Природа не оплакивает Майка Эндовера. Свет действует на мою пульсирующую голову чудотворно.

– Господи! – восклицает один из них, а дальше следует целый фонтан матюгов, которые и повторять-то противно. Наконец тирада завершается словами: – Он и правда жив.

– Отнюдь не благодаря вам, уроды. – Принимаю сидячее положение. Томас тоже садится, но продолжает слегка сутулиться. Слишком часто эти скоты его пинали.

– Эй, – рявкает Уилл, – мы тебе ничего не сделали, понял?

– Заткни свою гребаную пасть, – добавляет Чейз, тыча в меня пальцем.

На мгновение я теряюсь. Как-то не подумал, что они придут, чтобы заставить молчать меня.

Отряхиваю джинсы. Они слегка запылились в том месте, где я прислонился к нижней стороне трибуны.

– Вы, парни, ничего не хотели мне сделать, – говорю я честно. – Вы привезли меня в тот дом, просто чтобы напугать. Вы не знали, что в итоге вашего друга разорвут на части и выпотрошат.

Жестоко. Признаю. Чейз моментально бледнеет. Перед его внутренним взором прокручиваются последние мгновения Майка. На миг я смягчаюсь, но затем пульсирующая голова напоминает мне, что они пытались меня убить.

Кармель стоит рядом с ними, но ниже по трибуне. Она обнимает себя руками за плечи и отворачивается. Наверное, мне не стоит так злиться. Да что она, издевается? Разумеется, стоит. Меня отнюдь не радует случившееся с Майком. Я бы ни за что не позволил этому произойти, не выруби они меня доской по башке, сделав совершенно бесполезным.

– Что мы скажем людям про Майка? – спрашивает Кармель. – Пойдут вопросы. Все видели, как он уезжал с вечеринки с нами.

– Правду говорить нельзя, – уныло произносит Уилл.

– Какую правду? – вскидывается Кармель. – Что произошло в том доме? Я что, действительно должна поверить, что Майка убило привидение? Кас…

Я встречаю ее взгляд бестрепетно:

– Я видел это.

– Я тоже видел, – добавляет Чейз, и вид у него такой, словно его сейчас вырвет.

Кармель трясет головой:

– Это нереально. Кас жив. Майк тоже. Все это просто какой-то грязный розыгрыш, который вы все сварганили, чтобы отомстить мне за то, что я с ним порвала.

– Кончай зацикливаться на себе любимой, – фыркает Уилл. – Я видел, как она высунула руки в окно. Видел, как она втащила его внутрь. Слышал чьи-то вопли. А затем увидел, как силуэт Майка распался надвое. – Он смотрит на меня. – Так что это было? Что живет в этом доме?

– Это вампир, чувак, – блеет Чейз.

Идиот. Игнорирую его начисто.

– В том доме ничего не живет. Майка убила Анна Корлов.

– Быть того не может, чувак, быть не может, – частит Чейз в нарастающей панике, но у меня нет времени на его приступ отрицания. К счастью, Уилл считает так же и велит ему заткнуться:

– Полиции скажем, что немного покатались. Затем Майк рассердился из-за Кармель и Каса и выскочил из тачки. Никто из нас не сумел его остановить. Он сказал, что пойдет домой пешком, а поскольку было не так уж далеко, то мы ничего и не подумали. Когда он не появился сегодня в школе, мы решили, что у него похмелье. – Уилл стиснул зубы. Соображает он быстро, даже когда не хочет. – Придется потерпеть несколько дней или недель – поисковые партии. Они будут нас расспрашивать. А потом бросят это дело.

Уилл смотрит на меня. Пусть Майк был редкостной скотиной, но он был Уиллу другом, и теперь Уилл Розенберг мечтает, чтобы меня не существовало. Если б никто не смотрел, он мог бы даже попытаться воплотить мечту – повернуться кругом через левое плечо и трижды стукнуть каблуками, например.

И может быть, он прав. Может, это моя вина. Я мог бы найти другой путь к Анне… К черту! Майк Эндовер треснул меня по затылку доской и швырнул в заброшенный дом, и все только потому, что я разговаривал с его бывшей девушкой. Он не заслужил быть разорванным напополам, но как минимум добрый пинок по яйцам ему светил.

Чейз держится руками за голову и бормочет, как все запуталось, какой кошмар будет врать полицейским. Ему легче не сосредотачиваться на сверхъестественном аспекте проблемы. Большинству людей так проще. Именно это позволяет тварям вроде Анны так долго сохранять тайну.

Уилл толкает его в плечо.

– Что нам с ней делать? – спрашивает он. На секунду я решаю, что он говорит о Кармель.

– С ней вы ничего поделать не можете, – говорит Томас. Такое ощущение, что он открыл рот впервые за десятки лет. Врубается он быстрее меня. – Она вам не по зубам.

– Она убила моего лучшего друга, – цедит Уилл. – Что я должен делать? Сидеть сложа руки?

– Ага, – говорит Томас и при этом пожимает плечами с такой кривой ухмылкой, что вот-вот получит в глаз.

– Но мы должны предпринять хоть что-то, – произносит Кармель.

Смотрю на нее. Глаза Кармель, занавешенные светлыми прядями волос, огромные и печальные. Она как никогда похожа на девушку-эмо.

– Если она реальна, – продолжает Кармель, – то нам всяко придется. Нельзя же просто позволить ей продолжать убивать людей.

– Мы не позволим, – успокаивает Томас.

Мне хочется сбросить его с трибуны. Он что, не слышал моего «сейчас не время»?

– Слушайте, – говорю. – Мы не можем дружно попрыгать в зеленый фургон и выковырять ее оттуда с помощью «Гарлем Глобтроттерс»[23]. Всякий, кто вернется в этот дом, – покойник. И если вы не хотите оказаться разорванными напополам и наблюдать кучку собственных кишок, сваленных на полу, то будете держаться оттуда подальше.

Неприятно обходиться с ними так жестко, но это катастрофа. Один из тех, кого я в это втянул, мертв, а теперь все остальные придурки горят желанием к нему присоединиться. Не понимаю, как меня угораздило влипнуть в такую задницу. Быстро же я все испортил.