— Я не заставил вас ждать, комиссар? Здравствуйте, Кастэн, рад снова вас видеть.

Его автомобиль был недавно выкрашен заново.

— Никаких дурных новостей?

— Никаких.

— А как мачеха?

— У нее как будто все в порядке. Только что уехала Арлетта.

— А! Она опять приезжала? Как это мило с ее стороны! Я не сомневался, что она приедет успокоить мать.

— Вы позволите, господин Бессон?

Мегрэ отвел Кастэна в сторону и поручил ему отправиться сначала в Ипор, а затем в Фекан.

— Прошу прощения, — сказал комиссар, возвращаясь к Бессону. — Я должен был дать инспектору кое-какие распоряжения. Признаюсь, я даже не представляю, где принять вас. В такую рань моя комната, наверное, еще не убрана.

— Я охотно выпью что-нибудь, а затем, если вы не боитесь свежего ветра, мы могли бы посидеть на террасе казино. Надеюсь, вы не слишком сердитесь, что я не смог встретить вас? Моя жена в отчаянии, из Марселя приехала ее сестра, супруга судовладельца, — их теперь только двое, в семействе Монте не было сына, — и вот на меня свалились теперь все неприятности…

— Вы полагаете, что вас ждут неприятности?

— О теще я не могу сказать ничего плохого. Она была достойной женщиной, но к старости у нее появились странности. Вы слышали, что ее муж занимался строительным делом? Половина жилых домов и немало общественных зданий в Дьеппе сооружены им. Большую часть состояния он оставил в недвижимости. Моя теща сама всем управляла после смерти мужа. Она никогда не давала согласия на ремонт зданий. Отсюда несчетное число тяжб с жильцами, муниципалитетом и даже с налоговой инспекцией.

— Разрешите вопрос, месье Бессон. Встречалась ли ваша теща с Валентиной?

Мегрэ выпил вторую чашку кофе с коньяком и принялся наблюдать за собеседником, который вблизи оказался более обрюзгшим и менее представительным.

— К несчастью, нет. Они никогда не соглашались на встречу.

— Ни та ни другая?

— Точнее, мать моей жены не желала знать Валентину. Это глупая история. Валентина, когда я представил ей Мими, внимательно осмотрела ее руки и пробормотала что-то вроде: «У вас, конечно, не отцовские руки?» — «Как это понять?» — «Руки каменщика я представляла себе большими и широкими», — ответила Валентина.

— Видите, как все это глупо? — развел руками Бессон. — Мой тесть действительно в начале своей карьеры был каменщиком, хотя очень недолго. И все же он привык сквернословить. Думаю, что это он делал нарочно, ведь он был богат; он был важной персоной в Дьеппе и во всей округе, и его забавляло шокировать людей своим поведением и крепкими словами.

Когда моей теще передали слова Валентины, она была задета за живое. «Это все-таки лучше, чем быть дочерью спившегося рыбака!» — сказала она. Потом она припомнила время, когда Валентина была продавщицей в кондитерской сестер Серэ…

— И обвиняла Валентину в том, что та отличалась примерным поведением?

— Да. Она еще подчеркивала разницу в годах ее и мужа. Короче, они никогда не соглашались встретиться. — Пожимая плечами, Бессон добавил: — Подобные истории бывают во всех семьях, не так ли? Хотя каждая из них — достойная женщина.

— Вы очень любите Валентину?

— Очень. Она всегда была добра ко мне.

— А как относится к Валентине ваша жена?

— Естественно, что Мими менее расположена к ней.

— Они ссорятся?

— Они редко видятся. Не чаще одного раза в году.

Перед встречей я всегда рекомендую Мими быть терпимей, подчеркивая, что Валентина — пожилой человек. Она обещает. Но это не предотвращает взаимных колкостей.

— Так было и в прошлое воскресенье?

— Не знаю. Я водил ребят на прогулку.

«Кстати, что думают дети о своем отце? — подумал Мегрэ. — Вероятно, как и большинство детей, они уверены, что он сильный, умный человек, способный защитить и направить их жизнь. Они не понимают, что это безвольный и недалекий человек, не приспособленный к жизни.

Мими, должно быть, говорит о нем: «О, он так добр!»

А он и в самом деле любит их всех и на жизнь смотрит большими глазами, наивными, сластолюбивыми.

Ему, конечно, всегда хотелось быть сильным, умным, лучшим из мужчин!

И у него, наверное, была масса всяких планов. Многие из них ему не удалось осуществить, и некоторые если и осуществлялись, то приводили к фиаско. В обоих случаях он считал, что просто обстоятельства были против него.

И все-таки разве он не добился, чтобы его избрали депутатом? Теперь-то все узнают ему истинную цену.

Вся страна услышит о нем, он станет министром, неподкупным государственным деятелем…»

— В молодости вы не были влюблены в Валентину?

Она ведь старше на какой-нибудь десяток лет?

Оскорбленный, даже возмущенный вопросом, он воскликнул:

— Никогда в жизни!

— Ну а позже не влюблялись ли в Арлетту?

— К ней я всегда относился как к сестре.

Неужели и этот воспринимает мир и людей тоже «как на картинках»? Бессон вынул из кармана сигару. Удивленный, что Мегрэ не следует его примеру, тщательно раскурил сигару и, медленно вдыхая дым, следил, как он тает в воздухе.

— Не отправиться ли нам на террасу? Там удобные кресла, обращены они к пляжу. Мы полюбуемся морем.

Круглый год он жил у моря, но всегда с одинаковым удовольствием любовался им, удобно устроившись в кресле, хорошо одетый, гладко выбритый, с видом значительного и процветающего человека.

— А ваш брат Тео?

— Вы хотите узнать, не был ли он влюблен в Валентину?

— Да.

— Наверняка не был. Я ничего подобного не замечал.

— И в Арлетту?

— И того меньше. Я еще был мальчиком, а у Тео уже были связи, особенно с «дамочками», как я их называю.

— Арлетта тоже не влюблялась в него?

— Возможно, она «обожала» его, как говорит моя жена об увлечениях девочек. Вы знаете, как это бывает. Без последствий. И доказательство тому — ее раннее замужество.

— Вас это не удивило?

— Что именно?

— Ее брак с Жюльеном Сюдром.

— Нет. Разве что немного. Ведь он не был богат, а мы считали, что Арлетте не прожить без роскоши. Одно время она отличалась большим снобизмом. Но это прошло. Думаю, что у нее с Жюльеном была настоящая любовь. Он оказался человеком широких взглядов. Отец хотел преподнести им в качестве приданого крупную сумму, в то время мы были необычайно богаты. Но Жюльен отказался.

— И она тоже?

— Да. Таким образом, буквально на следующий день она должна была привыкать к скромному существованию. Обстоятельства и нас всех приучили к тому же, но позже.