Захлопнув крышку телефона, Гера бросился обратно, и опять ему пришлось продираться сквозь людей — на этот раз, чтобы попасть в метро.

— Ну как, дозвонился? — первым делом поинтересовался Вася, который нервно ходил туда-сюда возле двери отделения.

— Порядок. Чего было?

— Этот бугай выходил, по сторонам смотрел.

— Тебя видел?

Вася кивнул головой.

— Он еще, как меня увидел, тебя высматривать начал. А потом сразу обратно ушел.

— Ничего, пробьемся, — заверил Гера.

Он подошел к двери и постучал.

— Открыто, — раздалось из-за двери.

Оба милиционера спокойно сидели за столом и курили. Между ними сидела Света. Она уже не плакала, но опухшие глаза и покрасневшие щеки говорили сами за себя.

— Так что следующий раз, девушка, — наставляющим тоном сказал Петров, как бы продолжая прерванный появлением Германа разговор, — обязательно носите с собой паспорт. Время у нас сейчас опасное, постоянные взрывы. Шахидки эти опять же. Естественно, что мы, работники милиции метрополитена, должны быть вдвойне, втройне бдительней: Особенно в час пик, когда все с работы едут. Можете идти.

Света поднялась со стула и, пошатываясь, направилась к выходу.

Оба лейтенанта вопросительно уставились на Германа.

— Имейте в виду, — сказал Городецкий, — три минуты назад я по телефону сделал заявление в УСБ. Мой звонок официально зарегистрирован. Кроме того, я не намерен так просто оставить это дело. В ответ на ваши противоправные действия завтра же на стол вашего начальства ляжет жалоба.

— На что жаловаться будете? — иронично поинтересовался Петров. — На бдительность сотрудников милиции метрополитена?

— Жаловаться будем на незаконное задержание и сексуальные домогательства, — сказал Герман.

— А никаких домогательств не было, — Петров придал лицу удивленное выражение. — Светлана, — окликнул он девушку, — разве были какие-то домогательства?

— Не было, — тихо откликнулась Света. — Я могу идти?

— Конечно, идите, — радушно предложил Петров. — Я же вас отпустил. Ну вот видите, — Петров недоуменно развел руками, — ничего не было. Хотя если вы все-таки хотите писать жалобу — пишите. Это право любого гражданина.

— Напишу, — пообещал Гера.

Когда студенты покинули отделение, какое-то время там стояло молчание. Первым тишину нарушил Петров:

— Бойкий паренек.

— Таких бойких пареньков, — отозвался Цигикало, — в асфальт закатывать надо. А потом ходить по ним сверху.

Не сговариваясь, все трое молча вышли на улицу. Света двигалась как сомнамбула. Оказавшись на улице, в молчании дошли до скамейки. Здесь у Светы началась истерика. Она кричала, что в общежитие больше не вернется и завтра же уезжает домой. Когда истерика закончилась, Света рассказала обо всем, что произошло в отделении.

— Подонки, — отреагировал Герман. — Они за это ответят. Завтра же подадим жалобу.

— Гера, я не стану писать жалобу, — твердо сказала Света.

— Этого нельзя так оставлять.

— Ты не понимаешь. Они же меня убьют. Найдут и убьют. Они ни перед чем не остановятся.

Гера, ища поддержку, посмотрел на Васю Авдеева, но тот лишь молча курил, глядя в землю.

Приехав к Герману домой, Света тут же отправилась спать, предварительно приняв душ и выпив успокаивающее, которое нашлось в домашней аптечке. Когда она уснула, Гера с Василием ушли на кухню, плотно закрыв за собой дверь.

— Ну что собираешься делать? — спросил Авдеев.

— Все то же, — отозвался Гера. — Надо только узнать как.

Через несколько минут он уже набирал номер Виноградова.

— Алло, Георгий Анатольевич? Добрый вечер, это Герман Городецкий. Извините, за беспокойство. Просто очень важное дело.

…Полночи друзья просидели за Гериным компьютером, составляя заявление. К трем часам ночи было составлено два идентичных заявления с жалобой на противоправные действия сотрудников милиции. Одно за подписью Германа Городецкого, второе — за подписью Василия Авдеева. В заявлении присутствовали «сексуальные домогательства в отношении третьего лица», «применение физической силы», «угроза расправы».

На следующий день, после предварительного разговора со Светой, экземпляры обоих заявлений были посланы сразу в два ведомства — в Московскую прокуратуру и в Генеральную. И там, и там имелись управления Транспортной прокуратуры. На всякий случай Гера с Васей решили подстраховаться. Как говорится, больше не меньше.

Еще через день обоих друзей вызвали в Московскую прокуратуру. Следователь внимательно расспросил обоих о произошедших событиях. В течение рассказа он время от времени заглядывал в разложенные перед ним документы и согласно кивал головой.

— Да, все так и было, — сказал он. — Получив ваши заявления, мы сразу проверили данные камер наблюдения. Там зафиксировано и задержание этой девушки, и ваш разговор с сотрудником милиции. Задержание, безусловно, было произведено в нарушение закона. Так что не волнуйтесь, оба сотрудника уже получили по строгому выговору. От лица сотрудников Прокуратуры метрополитена благодарю вас за проявленную бдительность.

Друзья выслушали эту тираду молча.

— Простите, — сказал Герман, — а то, что ее чуть не изнасиловали, — это нормально? За это они даже строгого выговора не получили?

— Ну знаете, — развел руками следователь. — Никаких свидетельств этого инцидента нет. Вы это видели, молодой человек? Нет. А от потерпевшей даже заявления нет.

— А вы понимаете, что она боится писать заявление? Ее запугивали! — взвился Городецкий. — Ей угрожали расправой. Она теперь даже на улицу выходить боится.

— Нет, вы тоже меня поймите, — сказал следователь. — Я не могу завести дело на пустом месте. Просто потому что мне об этом кто-то сказал. Доказательств же нет. Вот мы проверили камеры — да, факт незаконного задержания налицо. А здесь что? Одни слова. К сожалению, такие случаи каждый день происходят. Впрочем, если вы хотите, я могу вам дать пустые бланки заявлений — на тот случай, если вы еще что-нибудь обнаружите. Все-таки заявление от потерпевшей — более весомая улика.

Следователь достал из папки несколько отпечатанных бланков и протянул их через стол Герману.

— Хотя на самом деле, — следователь потер лоб, — не думаю, чтобы это имело особый смысл. Вон у меня в шкафу две нижние полки с аналогичными заявлениями, — он показал рукой на шкаф, забитый множеством черных папок. — Тоже в основном либо сексуальные домогательства, либо взятку вымогали. Беда в том, что доказать это практически нереально? До суда в лучшем случае десятая часть доходит.

— Но ведь доходит?

— В основном когда с поличным. Сейчас как раз одного начальника по сто тридцать первой судят.