– Видите Лайама? – прошептал Гилрой, хотя Габриела была уверена, что их не услышат.

– Мы увидим их счастливое воссоединение, – произнесла Габриела. – Мы нарушим этим какой-нибудь закон?

– Не думаю. Кроме того, нас ведь никто не увидит.

Они подождали пару минут, затем Габриела прошептала:

– Лайам с трудом идет. Он старается не хромать, придерживает правую ногу. И замедляет ход. Ему не подняться на холм.

– Гордыня подстегнет его.

– Но ведь гордыня – это грех.

– Не для горца.

Габриела посмотрела на вождя Макхью. Лицо у него было суровое. Он спокойно наблюдал за тем, как его брат с трудом идет к нему.

Какой варвар, подумала Габриела. Неужели он не любит брата? Ведь он приехал за ним. Почему он не поможет ему? Почему никто не поможет бедному Лайаму?

Все они варвары, решила Габриела. Все до единого.

Лайам старался стоять прямо, но когда хотел сделать очередной шаг, покачнулся и едва не упал. Вождь Макхью слез с лошади и передал поводья вождю Бьюкенену.

– Я была не права, что думала о них плохо, – сказала Габриела. – Вождь все же решил помочь брату. – Она улыбнулась и добавила: – Это и есть братская любовь.

Она смотрела, как вождь подошел к хромающему брату. Он не сказал ему ни слова, не улыбнулся, не обнял. Вместо этого изо всех сил двинул кулаком.

Бродик не мог поверить, что ему приходится урезонивать союзника. Обычно терял выдержку он. Но не сегодня.

Сегодня его задача была ясна: не дать Кольму наломать дров. И задачка эта была не из легких. Немалых трудов ему стоило уговорить его не разносить аббатство в щепки в поисках брата.

Кольм не поддавался на уговоры, но все же держал себя в руках по пути к аббатству. Но затем он увидел Лайама, прислонившегося к воротам монастыря, и его обуял гнев.

– Бог мой, – прошептал Бродик, когда увидел Лайама, затем вспомнил, что должен урезонить Кольма и добавил: – Он живой.

Кольм промолчал. Он смотрел с минуту на жалкие попытки Лайама идти, затем спешился, подошел к брату и одним ударом лишил его чувств. Голова Лайама дернулась, и он повалился на плечо Кольма.

Положив брата поперек седла, Кольм подозвал двух всадников и велел им ехать по обе стороны от его лошади.

– Кто-то должен знать, что случилось с моим братом, Бродик. Кто бы ни принес его в монастырь, он обязательно что-нибудь видел. Лайам не мог встать и сам дойти сюда с того чертова поля. Его принесли. – Макхью кивнул в сторону аббатства. – Он до ворот-то еле дошел. Кто-то помог ему.

– Его могли оставить у ворот.

– Или его могли занести внутрь. Если кто-то в аббатстве знает, что случилось, то я выпытаю правду, чего бы мне это ни стоило.

Бродик кивнул в сторону палаток под стенами монастыря:

– Ты не сможешь прорваться за стены силой. Это святая земля. Ты не должен здесь обнажать меч.

Кольму не нравилось, когда кто-то указывал ему, что он должен, а чего не должен делать. Он бросил на Бродика тяжелый взгляд:

– Давно ли ты так печешься о соблюдении правил? Ты стал слаб духом после того, как женился.

– Моя жена не вышла бы за слабого духом.

Кольм сел на лошадь и пустил ее медленным шагом вверх по склону.

– А может, она делает тебя слабым, потому что сама слабая. Женщины часто так поступают.

Бродик нисколько не обиделся на подобное заявление.

– Ты же видел мою жену.

Кольм пожал плечами:

– Ну видел. – Он усмехнулся и добавил: – Сильная женщина. Исключение из правил.

– Вот именно, сильная. А что до нашего дела, так меня в это не впутывай. Я не стану воевать с кучкой стариков.

– Я тоже не собираюсь воевать с монахами. Просто хочу узнать, что случилось.

– Может, у брата спросишь, когда он очухается?

– Попробую.

– Зря ты его так сильно. Когда он теперь очнется?

– Ничего, ведро воды приведет его в чувство.

Они уже спускались по другую сторону холма, когда Кольм спросил:

– Ты видел, что они с ним сделали?

– Видел, – спокойно ответил Бродик.

Кольм еще долго будет помнить, как брат пытался подойти к нему. Спина и ноги брата были так изранены, что на них живого места не было. Такого до конца жизни не забудешь.

– Пусть твои люди отвезут его в дом Кевина Драммонда. Его жена знает толк во врачевании, – предложил Бродик.

– Нет, они отвезут его домой. Там он получит необходимый уход. После того как я смогу с ним поговорить, непременно наведаюсь в аббатство.

– Я знаю, – ответил Бродик, – и поеду с тобой.

– Нет, не поедешь. Я и так у тебя в долгу. Эти выродки похоронили бы Лайама заживо, не подоспей ты со своими людьми. Я бы ни за что не добрался вовремя.

– Тот мертвец со стрелой в груди, там, у ямы… это не наших рук дело, – напомнил Бродик.

– И все равно я у тебя в долгу.

Бродик улыбнулся:

– Что ж, пусть так.

Они нагнали остальных. Дилан, правая рука Бродика, следовал за воинами Макхью. Услышав свист Бродика, он остановил процессию.

Рядом с Лайамом была примерно дюжина воинов из клана Макхью и почти столько же из Бьюкененов.

Поскольку они находились недалеко от Дункан-Блафф, то решили дать Лайаму отдых и лишь затем продолжить путь. Брат Кольма еще не отошел после удара в челюсть. Но от помощи отказался и слез с лошади сам, едва не упав на колени. Все видели, что ноги у него в крови, но никто не поспешил его поддержать. Все молча смотрели, как он выпрямился и пошел вслед за братом на плоские скалы, нависавшие над долиной.

Лайам старался не морщиться, но каждый шаг отдавался болью. Дойдя до скал, он сел и прислонился к камню.

Приветствие Кольма было простым.

– Кто сделал это с тобой? – Он встал перед Лайамом, скрестив на груди руки.

– Если бы я знал, кто это сделал, они были бы уже мертвы, – ответил Лайам.

Это была пустая болтовня, и оба это понимали. Лайам никого не мог убить в таком состоянии. Лицо его было серым, и Кольму показалось, будто его брат вот-вот потеряет сознание. Но речь шла о гордости Лайама, и потому Кольм продолжил разговор.

– Да, уверен, так и было бы, – согласился он. – Расскажи, что случилось?

– Я не много помню, – сказан Лайам. – Я выехал из владений Монро, направляясь домой через равнину, и остановился у ручья набрать воды. Я все еще был на землях Монро. Да, в этом я уверен. Кто-то ударил меня сзади по голове, потом по спине. Я потерял сознание, а когда очнулся, руки и ноги у меня были связаны. На голову надели мешок. – Он закрыл глаза, силясь вспомнить, как все случилось. – Их было по меньшей мере четверо. Я не стал сопротивляться, хотел, чтобы они думали, будто я все еще без сознания. Они говорили, и голосов было четыре… постой… нет, может, и больше.