– Тебе куда-то надо? – оживился Тео, которому не давали покоя его недавние мальчишеские оправдания. «Я бы и сам, но стоял далеко», – до чего же жалко это прозвучало!

– Надо. Но теперь надо как-то очиститься… умыться…

– Слушай, я живу за пару станций. Ну, не за пару, но всё равно близко. Давай, зайдёшь ко мне, приведёшь себя в порядок. О, так у тебя и пиджак порвался! Ну, теперь точно поехали!

Макс, прищурившись, вновь одарил его недоверчивым взглядом.

– А не боишься первого встречного в гости приглашать?

Тео широко улыбнулся.

– Первого встречного я бы и не позвал. А тут… Ты хорошее дело сделал – так почему мне нельзя?

Так и началась их дружба – с добрых дел.

Тео помог Максу отремонтировать пиджак (пригодилось великое искусство подшивания воротничков), напоил чаем, они разговорились – и в итоге гостеприимный дембель составил компанию новому знакомому. А тому нужно было встретиться с клиентом, сообщить о результатах расследования.

Макс занимался поиском пропавших людей.

Бизнес выгодный, правда, опасный. Но чаще просто неприятный, поскольку найденный человек – не обязательно живой человек. Тело в морге, фотография неопознанного трупа, табличка на кладбище – для частного детектива тоже положительный результат. Но не для того, кто до последнего момента надеялся и ждал. В таких делах Макс не брал причитающийся остаток и даже иногда возвращал аванс. Если же клиент требовал сообщить обо всех обстоятельствах, при которых умер его брат (сын, дядя, дедушка, супруг или супруга, партнёр по бизнесу или старый друг), плата взималась в полном размере. А порой и с процентами.

Начинал Макс с объявлений на столбах, дорос до газет, через некоторое время подфартило: помог одной тётке найти пропавшую два года назад родственницу. А тётка была домработницей у «новых русских» и не смогла не разболтать о «добром волшебнике»… В результате Макс перестал давать объявления – ограничился сложившимися связями и знакомствами.

Одна беда: жить ему было негде – раньше снимал угол, но хозяева, которым не повезло с бизнесом, продали квартиру за долги. Две недели Макс ночевал на вокзалах, пока не встретил Тео, вчерашнего пограничника, мающегося в поисках жизненной цели.

У Тео была своя двухкомнатная, завещанная бабушкой. Бабушку эту, маму давно умершего отца, он видел редко. О наследстве узнал во время службы, но на похороны вырваться не смог. Переехал в столицу из-за квартиры, но так и не разобрался, что делать с эдаким богатством – продавать, сдавать, жить самому?..

Знакомство с Максом всё изменило.

Во-первых, Тео отказался от глупой идеи «учиться на кинолога». Да, однажды юношеское увлечение позволило два с лишним года дышать свежим карельским воздухом на финской границе. И что – потратить жизнь на купирование ушей и команду «ко мне»? Тем более что вариантов для профессии немного: либо в ментовку, либо в питомники, разводить доберманов для охраны особняков и тойтерьеров для капризных дамочек. Да чёрт с ними, с собачками!

Во-вторых, рассмеявшись на великодушное «живи, сколько хочешь», Макс начал регулярно платить за выделенную ему комнату, причём в долларах. И Тео забыл, что такое волноваться о деньгах: на себя хватало и получалось откладывать для мамы и сестры.

В-третьих, Тео решил в следующем году поступать на журналистский факультет МГУ. Потому что журналист, как объяснил Макс, проникнет туда, куда не пустят частного детектива.

Максу требовался помощник – что-то вроде Ватсона (хотя по части аккуратности и хозяйственности Тео походил на миссис Хадсон). Вчерашний пограничник неплохо смотрелся в роли телохранителя: широкоплечий, спокойный, надёжный.

И вот в издёрганной, истеричной, паникующей Москве в сезон инфляционных трагедий и политического цирка образовалась маленькая дружная команда, способная найти пропавшего ребёнка, родственника или жадного компаньона, сбежавшего с общаком.

А люди пропадали часто. Время было такое – у всего появилась цена, и человеческая жизнь измерялась соотношением между ожидаемой прибылью и издержками при получении куша. Пожилые владельцы сталинских квартир переезжали, не указав нового адреса. Хорошенькие провинциалки, поступившие в престижный столичный вуз, переставали звонить домой. Бизнесмены, приехавшие заключать выгодный контракт, могли обнаружиться в подмосковном лесу – или на другом конце земного шара. Всё было так ненадёжно и непредсказуемо, что многие переставали доверять очевидным истинам и полностью полагались на удачу. Реальность ежедневно выворачивалась наизнанку, и людские судьбы-щепочки разлетались в разные стороны – до мелочей ли в такие-то времена?..

Между тем, почти всегда кто-нибудь хотел знать: где человек, когда он вернётся и стоит ли ждать? А потому услуги частного детектива пользовались неизменным спросом.

Заказов было немного – Макс тщательно отбирал клиентов, и нередко отказывался от работы после пяти минут разговора. Объяснял потом Тео: «Обманули бы, не заплатили, да и нас бы с тобой убрали. Ну, или попытались бы!»

Несколько раз и вправду пришлось побегать, пару раз в них стреляли – Макс чудом успевал заметить опасность. Но главное оставалось неизменным: ни одного поражения. Следовательно, репутация. И белые конверты, полные надёжнейших баксов.

Жили они без особого шика, но и без страха за завтрашний день. Вместе выбирали себе одежду, вместе клеили девчонок, вместе расплачивались в ресторанах.

В октябре девяносто третьего ходили смотреть на танки и демонстрации. Но не участвовали. Тео плохо понимал, что происходит и кто прав. И он не чувствовал себя жертвой: при прежнем режиме было неплохо и теперь терпимо. А Макс неизменно вёл себя так, как будто во всём разобрался и точно знает, что к чему.

Он следовал простой стратегии: не делать ничего, кроме того, что нужно для выживания. Обходился без офиса: предпочитал встречаться с клиентами в кафе или барах. На предложение «расширить дело» отвечал с ироничной усмешкой: «Мне и так хватает!»

И хотя порой это злило и казалось, что он издевается, Тео нравилось такое отношение. Да, он видел, как «растут и развиваются» другие, но также сталкивался с результатами прогресса. А Макс умудрялся обходиться без «крыши», потому что брал столько, чтобы хватило на двоих. Да и покровительство тех, кому помог, выручало.

Так и получилось, что в безумную осень девяносто третьего Тео чувствовал себя скорее наблюдателем, чем участником происходящих событий. Всё скользило мимо, пролетало, не задевая. Иногда стыдно было – видеть испуг, отчаяние, усталость и растерянность на лицах окружающих людей и понимать, что тебя это никак не касается…

Сколько их было – тех, кто своей неудачей расплатился за чужой успех, попавших под колёса безумного времени, не выдержавших гонку? Но на угрызения совести имелось надёжное лекарство: помогать «Шерлоку», а значит, помогать хорошим людям. Тео не боялся смотреть в глаза тем, кому повезло меньше. Он знал, для чего живёт.